у него квартиру. Теперь неизвестно жив он или бомжует где-то. А вот у Инки Поляковой жизнь удалась, но живет она в Петропавловске-Камчатском и добраться до нас в этот раз не смогла, слишком накладно. Зато она прислала мне телеграмму, которую я и хочу зачитать: «Дорогие однокашки, очень хотела вас повидать, но не случилось. Желаю хорошей встречи и приятных воспоминаний. Я на Камчатке буду пересматривать школьные фотографии и вспоминать вас. Ваша Инка».
Услышав привет с Камчатки, одноклассники оживились и предложили выпить за Инку.
После небольшого перерыва на закусон слово было предоставлено Вячеславу Михайловичу, но возмутился подвыпивший Сидорыч:
– А что это заслуженному пролетариату слово не дают. Я, может быть, тоже хочу выступить. Ты, Славеньтий, посиди, – обратился он к Вячеславу Михайловичу.
– Ну, давай выступай, – разрешил Евгений Максимович.
– А вот и выступлю, – заплетающимся языком промямлил Сидорыч, – не лыком, чай, шит.
Не жалуют что-то в последнее время рабочий класс, а ведь на нем все и держится. На наших плечах все и держится, – на этом месте он покачнулся, и, если бы не сидевший рядом Денис Тимофеевич, завалился бы на стол.
– А что, можно и за рабочий класс, – поддержал его Евгений Максимович, – давайте-ка выпьем за рабочий класс.
Сидевшие за праздничным столом дружно его поддержали.
И именно этот тост окончательно выбил Сидоровича из строя. Опустошив стопку, он как-то сразу обмяк и чуть не упал со стула.
Денис Тимофеевич и Владимир Иванович помогли ему переместиться к гардеробу и уложили на диван.
Потери бойца постарались не заметить, и банкет был продолжен.
По его окончании решили собираться на встречи каждый год. Люди так соскучились по общению.
Встреча
Эта встреча, так взволновавшая меня, произошла в один из весенних солнечных дней в вагоне пригородной электрички.
Я сидел у окна и мысленно готовил себя к очередному занятию с моими учениками.
За окном проплывал знакомый пейзаж с просыпающейся природой и распускающимися деревьями. Вагон был озвучен веселым щебетанием студенток и незлобивым ворчанием старушек.
Напротив меня присел молодой капитан с крылышками на петлицах форменной одежды.
Лицо капитана привлекало своей необычайной открытостью, и я невольно засмотрелся на него, пользуясь тем, что тот углубился в чтение «Собеседника».
Читал капитан увлеченно и эмоционально. Он то сердито хмурился, то искренне радовался прочитанной информации.
Вдруг я заметил, что ресницы его стали предательски подрагивать, а в глазах появился неестественный блеск. Капитан тяжело вздохнул и надолго задумался, уставившись в одну точку. Так он и сидел, не слыша монотонного стука колес и не замечая вагонной суеты. Все пассажиры уже вышли на конечной станции из вагона, а капитан все сидел, думая о чем-то своем.
«Товарищ