не в отрубе, конечно, а под хорошим шафе, – ответил Тимоха.
– Даже под хорошим шафе мне там быть не хотелось, – твердо заявил Эдуард, – да разве будешь напиваться, когда вокруг тебя полуголые красотки томятся.
– Это как это томятся, – проявил интерес Бычаркин.
– А так и томятся, что лежат себе под солнцем, да на мужиков пялятся, – ответил Эдуард, – а еще подворачивают для обзора свои выпирающие прелести.
– Да, устоять тут непросто, – вздохнул Палыч.
– Но отказываться от интима тоже не резон, – заявил Тюлькин, – обозрел объект и вперед.
– Да кто бы спорил, – поддержал его Чубатый, – Эдуард – парень не промах, с женщинами обращаться умеет. Верно, Эдуард?
– Отпираться не буду, красивых женщин ценю и не пропускаю, – выпятив грудь, заявил Эдуард.
– А вот тут поподробней, – предложил Тимоха.
– Вечером на дискотеке познакомился я с одной чернявенькой. Глазищи – во, грудь – во, – показал слушателям Эдуард, – сбежали мы с ней на пляж, а там под шелест волн и прощупали друг друга по полной программе.
– Что, так сразу и дала, – удивился взбодрившийся Палыч.
– Ну почему сразу, немного покочевряжилась, а потом и разомлела под моими ласками, – сообщил Эдуард.
– Да, повезло тебе, паря, – не то с поощрением, не то с завистью выдохнул Палыч.
Вздохнешь тут, если из памяти Палыча напрочь вылетел момент, когда он последний раз лазил на свою любезную Анну Спиридоновну.
– Ну, а дальше что, – поторопил Эдуарда Тюлькин.
– А на следующий день при свете она мне разонравилась, и я нацелился на другую, – продолжил Эдуард, – та была голубоглазой блондинкой, ноги от ушей, талия как у осы, а губки. Мужики, не губки, а алые бантики под греческим носом.
При этом мужики, не сговариваясь, начали давиться обильным слюновыделением, но уши свои навострили еще больше.
– С ней мне пришлось повозиться несколько дней, – продолжил Эдуард, – и все эти турки. Они толпами ходили за блондинкой, напевая ей в уши свои слащавые признания.
– Да, – поддержал Эдуарда Тюлькин, – мне тоже пришлось с турками из-за женщины бодаться.
– Ничего себе тихарила, – воскликнул Чубатый, – что-то раньше ты нам не рассказывал о своих подвигах.
– Да, просто, случая не представлялось, – взбодрившись, сказал Тюлькин, – а турки до наших женщин, ой как, охочи.
– До наших женщин все охочи, – поддержал его Бычаркин, – нигде в мире таких красавиц не найдешь.
– В других странах женщины тоже ничего, – возразил ему Пафнутий.
И тут на Пафнутия озлобились все мужики.
– Заткнись, Пафнутий, – заорали одни.
– Ну и езжай в другие страны, – посоветовали другие.
Пафнутий впервые в жизни пожалел о том, что неосмотрительно вступил в дискуссию.
Выручило его появление Тимохиной жены.
– Опять баб обсуждаете, – воскликнула она, перекрыв своим дородным телом гаражную