на каблуках. Так?
– Так. Вы напрасно иронизируете.
– Понимаете, и вы же рассказали мне об ужасающей сцене, свидетельницей которой стали неделю тому назад, или я ошибаюсь? Ведь это Лиля била башмаком по голове свою соперницу?
– Да. Вы правы. И я не сказала бы, что она это делала весело. Конечно, она живой человек, и ей, как и всякой другой женщине, которую бросили, надо было дать выход своим чувствам.
– А что бы вы сказали, если бы вдруг узнали, что это не самоубийство, что вашу соседку, скажем, убили? – Марк поскреб ногтем щеку, успевшую стать за несколько часов с момента последнего бритья колючей.
– Она слишком тихо жила, чтобы ее понадобилось кому-то убивать. У нее не было ни денег больших, ничего такого, что могло бы привлечь вора. Да и мужчины, с которыми я ее видела, все вроде бы порядочные, при костюмах-галстуках. Это я так. Образно выражаясь, ну, вы меня поняли. То есть не бандиты. Но люди не бедные. И, судя по тому, что она, бедняжка, так и не успела выйти замуж, женатые.
– Вы фамилию ее знаете?
– Знаю. Бонкова. Лиля Бонкова.
Тело унесли. Соседка ушла, Марк дал ей на всякий случай свою визитку. В комнату вошла женщина с заплаканными глазами.
– Вы – следователь?
– Да. Моя фамилия Садовников. Марк Александрович.
– Я тоже соседка. Как и Вера Ильинична. Только живу через стенку от девчонок – Кати и Лили. Это я нашла Лилечку. Страшная смерть! Так нелепо – сидеть на полу, вытянув ноги, с чулком на шее! Она никогда бы не поступила так, слышите? Никогда. Даже если бы ее сбросили с небоскреба, она бы думала о том, как будет смотреться на асфальте. Как в анекдоте…
– У вас есть что рассказать?
– Есть. Ее убили! Это я точно знаю.
3
– Вы вот сказали, что у меня необыкновенное лицо, что оно исполнено душевной боли, так? Вы правы… У меня вообще такое чувство, словно все, что происходит со мной, – сон. Кошмарный сон. И это потрясающе, что сейчас, когда мне так плохо и я не могу оставаться дома одна, вы, словно чувствуя это, пригласили меня к себе, попросили попозировать. Получается, что кто-то там, наверху, не хотел, чтобы я и дальше страдала, и послал мне вас, Рита. У вас здесь тихо и спокойно, никого, кроме нас двоих, нет, я могу быть уверена, что нас никто не подслушает?
Рита покачала головой. В мастерской были только они, маленькая Фабиола спала в доме, и стоит ей только проснуться и подать голос, как с помощью «электронной няни» ее тотчас услышат.
Рита привезла натурщицу в загородный дом, в новую мастерскую, и теперь, чувствуя, что ей попалась интересная собеседница, вполне созревшая для того, чтобы поделиться своими мыслями и чувствами, художница радовалась тому, что ей хотят довериться. Ей не терпелось проверить предположение относительно того, что эта девушка потеряла кого-то близкого, и предложить ей свою помощь. Верно ли она истолковала выражение ее лица, ее взгляд и даже болезненный цвет кожи?
– Я не помешаю вам работать своими разговорами? – внезапно встрепенулась девушка.
– Успокойтесь, Катя. Здесь, как вы правильно заметили, кроме нас двоих, никого