баки cтояли в дальнем углу двора, за примостившимся возле трех раскидистых тополей деревянным сараем, где дворничиха тетя Клава хранила свой рабочий инвентарь. Когда Ярослав проходил мимо, то увидел, что дверь сарая приоткрыта. Клавдия – одетая в замызганный синий фартук поверх кофты, пышнотелая, некрасивая одинокая женщина в возрасте «чуть за сорок пять» – сидела на ящике и гипнотизировала пьяным взглядом стоящий на другом ящике стакан, на треть заполненный водкой. Рядом, на газете, возвышалась початая поллитра и лежала краюха черного хлеба. Дворничиха тоже заметила проходящего мимо Славу, и ее мутный взгляд сразу же странным образом прояснился. Она махнула ему рукой, бросила торопливым сиплым шепотом:
– Славик! Зайди… И глянь: есть кто вокруг?!
– Нет. Никого, теть Клав. – Ярослав, лицо которого было бледно-серым от пережитого, нехотя сбросил мешок с мусором на землю и вошел в сарай. – Здравствуйте.
– Садись, милый. – Женщина кивнула на свободный ящик у стены, наполнила единственный стакан до половины, подождала, пока Слава присядет, и протянула ему водку. – Выпей. Тебе сейчас нужно держать себя в руках. Эх, горе-то какое, господи! Кто бы мог подумать?!
– Простите, но я… не пью. Совсем, – отказался, мотнув головой, Ярослав. – Вы уже знаете про маму?
– Так разве ж шило-то в мешке утаишь?! – всхлипнула, утерев пухлой ладонью вмиг повлажневшие глаза, дворничиха. – Когда их тут целых пятеро, в форме, нагрянуло. С бумагой из НКВД и ключами от квартиры. Еще хорошо, что старший ихний ко мне зашел, предупредил дворника, мол, обыск. – И тут же тихо, едва слышно добавила, с ненавистью: – Сволочи. Душегубы проклятые!!!
Слава смотрел вниз, на утоптанный, грязный земляной пол и молча играл желваками.
– Ну… не хочешь пить – пусть. Дело хозяйское, – вздохнула Клавдия и одним махом опростала половину стакана. Занюхала корочкой и пристально, с сочувствием уставилась на сидящего напротив, убитого горем парня. Наконец сказала, снова перейдя на хриплый шепот: – Я вот что думаю, Славочка. Неспроста этот арест-то. Просто так хороших людей не забирают. А только когда кто-то, змей подколодный, донос на них грязный пришлет. Анонимный. Мол, так и так, довожу до вашего сведения, что своими ушами слышал, как такая-то прилюдно ругала партию и лично дорогого товарища… – Дворничиха резко замолчала и многозначительно ткнула пальцем в потолок. Добавила, уже заметно спокойнее: – А фамилию свою, дескать, здесь не указываю, потому что боюсь возмездия со стороны вражеских пособников. Понял? Так-то. Вот и кумекай, кому и когда Михайловна, мать твоя, могла дорогу перейти. Сволочей и завистников во все времена достаточно было.
– У мамы не было врагов, – тихо прошептал Слава. – Она была совершенно неконфликтным человеком. Да и завидовать нам не в чем. Вы сами знаете, как мы живем. Жили…
– Не скажи, – мотнула головой дворничиха. – Всякое бывает. В общем, сам думай.
Помолчав, Клавдия спросила:
– Что