учительница. – В школе я тебе мама.
Она взяла Артёма под мышки, подняла к себе на руки и понесла.
Артём исподволь поглядел на учительницу: ишь ты, какая она была, – она была лицом белая, добрая, глаза её весело смотрели на него, будто она играть с ним хотела в игру, как маленькая. И пахло от неё так же, как от матери, тёплым хлебом и сухою травой.
В классе Аполлинария Николаевна хотела было посадить Артёма за парту, но он в страхе прижался к ней и не сошёл с рук. Аполлинария Николаевна села за стол и стала учить детей, а Артёма оставила у себя на коленях.
– Эк ты, селезень толстый какой на коленях сидит! – сказал один мальчик.
– Я не толстый! – ответил Артём. – Это меня орёл укусил, я раненый.
Он сошёл с коленей учительницы и сел за парту.
– Где? – спросила учительница. – Где твоя рана? Покажи-ка её, покажи!
– А вот тута! – Артём показал ногу, где гусак его защемил.
Учительница оглядела ногу.
– До конца урока доживёшь?
– Доживу, – обещал Артём.
Артём не слушал, что говорила учительница на уроке. Он смотрел в окно на далёкое белое облако; оно плыло по небу туда, где жила его мама в родной их избушке. А жива ли она? Не померла ли от чего-нибудь – вот бабушка Дарья весною враз померла, не чаяли, не гадали. А может быть, изба их без него загорелась, ведь Артём давно из дому ушёл, мало ли что бывает.
Учительница видела тревогу мальчика и спросила у него:
– А ты чего, Федотов Артём, ты чего думаешь сейчас? Почему ты меня не слушаешь?
– Я пожара боюсь, наш дом сгорит.
– Не сгорит. В колхозе народ смотрит, он потушит огонь.
– Без меня потушат? – спросил Артём.
– Без тебя управятся.
После уроков Артём первым побежал домой.
– Подожди, подожди, – сказала Аполлинария Николаевна. – Вернись назад, ты ведь раненый.
А ребята сказали:
– Эк, какой – инвалид, а бегает!
Артём остановился в дверях, учительница подошла к нему, взяла его за руку и повела с собою. Она жила в комнатах при школе, только с другого крыльца. В комнатах у Аполлинарии Николаевны пахло цветами, тихо звенела посуда в шкафу, и всюду было убрано чисто, хорошо.
Аполлинария Николаевна посадила Артёма на стул, обмыла его ногу тёплой водой из таза и перевязала красное пятнышко – щипок гусака – белой марлей.
– А мама твоя будет горевать! – сказала Аполлинария Николаевна. – Вот горевать будет!
– Не будет! – ответил Артём. – Она оладьи печёт!
– Нет, будет. Эх, скажет, зачем Артём в школу нынче ходил? Ничего он там не узнал, а пошёл учиться, значит, он маму обманул, значит, он меня не любит, скажет она и сама заплачет.
– И правда! – испугался Артём.
– Правда. Давай сейчас учиться.
– Чуть-чуть только, – сказал Артём.
– Ладно уж, чуть-чуть, – согласилась учительница. – Ну, иди сюда, раненый.
Она взяла его к себе на руки и понесла в класс. Артём боялся упасть и прильнул к учительнице. Снова он почувствовал тот же тихий и добрый запах, который он чувствовал возле матери, а незнакомые