общность между этими концепциями демократии, а равно и общность их происхождения, хорошо видны через параллельное толкование феноменов власти и феноменов собственности. Если собственность социалистического государства трактуется марксистами как «общественная», то и власть в таком государстве может называться только «общенародной». Если доминирующей формой собственности в странах «западной демократии» считается частная собственность, то и структуры власти основываются на представительстве частных интересов.
Между прочим, и в трудах классиков античной политологии именно собственники обладают всеми правами гражданства и представляют себя как «народ», «демос» – в отличие от нищей и безответственной толпы, «охлоса», живущей сиюминутными интересами. В «Политии» Аристотеля «демократия» и «охлократия» выступают такими же противоположными формами правления, как «аристократия» и «олигархия», «монархия» и «тирания». Как можно видеть, противоречия в понимании феномена демократии имеют социально-исторические корни, уходящие в глубину тысячелетий.
Однако в классическом противопоставлении знаменитого философа древности можно найти и определенное указание пути к адекватному разрешению фундаментального парадокса демократии. И этот путь заключается в необходимости точного понимания термина «народ». Народ нельзя рассматривать только как некую общность людей, живущих здесь и сейчас. В понятие «народа» входят все поколения данной культурно-исторической общности: как прошлые, так и будущие. Поэтому народ есть прежде всего культурно-историческая возможность, потенция, а «народ» в его узком политическом понимании является лишь текущей актуализацией (и реализацией) данной возможности. Обостренную, доведенную до предела и даже до абсурда формулировку этой ситуации дал еще в XIX веке Жозеф Эрнест Ренан (Josef Ernest Renan) и развил в своей книге «Восстание масс» Хосе Ортега-и-Гассет (Jose Ortega-y-Gasset): «Жизнь нации – это постоянный плебисцит». Стоит заметить, что здесь налицо «круг в доказательствах» (Circulus in probando) – ведь плебисцит возможен только в рамках уже существующего народа. Если же под «плебисцитом» подразумевать ежедневную деятельность народа (нации), никак не связанную с выделенным и формализованным через институты общества и государства народным волеизъявлением, т. е. плебисцитом в общепринятом смысле, то мы как раз столкнемся с абсурдной метафорой – подменой понятий, не имеющей логического смысла, но имеющей образный смысл.
«Народ» как объект власти почти невозможно увидеть за народом как субъектом, «одинокой волной», бегущей по морю истории. Однако и здесь можно прибегнуть к облегчающей понимание аналогии. Рассматривая понятие народа как культурно-исторического проекта, сошлемся на то, что даже в самом демократическом обществе никто не предоставляет всю полноту гражданских и политических прав детям до достижения ими законодательно установленного возраста совершеннолетия – однако существование этого