и лицо его запомнила лишь потому, что оно попалось ей на обложке какого-то журнала, в котором, помимо всего прочего, была и рецензия на ее роман.
– Так я ухожу? – спросил он настойчиво.
– Ладно, можете зайти, – решилась Виктория. – Только одна просьба: на машине по квартире не гонять, жилплощадь для этого не приспособлена. Хорошо?
Никита улыбнулся, переступил порог, и дверь, зевнув, затворилась за ним.
– Можете переодеваться, – сказал он, – я подожду.
Виктория вздохнула.
– Мне нужно… – она подумала немного, – пятнадцать минут. Хорошо?
– По моему опыту, – объявил Никита весело, – когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит как минимум час.
– Сразу видно, что у вас нет никакого опыта, – отозвалась Виктория, возвращаясь в комнату. – Когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит три часа, не меньше.
И тем не менее на то, чтобы переодеться, накраситься и соорудить самую простую прическу, у нее ушло как раз четверть часа. Однако тут Виктория обнаружила, что возмутитель ее спокойствия куда-то исчез.
Она нашла его в ванной, где он, сняв футболку и скрутив ее жгутом, выжимал из нее воду. И Виктория со свойственным ей чувством юмора подумала, что впервые мужчина раздевается в ее квартире уже через минуту после знакомства. Он был гибкий, тонкий, но широкоплечий, мускулистый, и его хоть сейчас можно было снимать для обложки журнала. Странно, что она сразу не угадала, что перед ней человек, имеющий отношение к спорту.
– Не надевайте мокрое, – сказала она, – вы простудитесь. Давайте я вам дам другую футболку.
Никита озадаченно на нее покосился.
– Дамскую? – весело спросил он.
– Нет. – Виктория не стала вдаваться в подробности, что это футболка Кирилла, ее бывшего гражданского мужа, с которым она недавно разошлась.
– Мне бы не хотелось вас утруждать, – признался Никита. – А это платье, оно… Оно вам очень идет.
– Платье вам не достанется, – ответила Виктория, уходя. – И не рассчитывайте.
Никита поперхнулся – то ли от смеха, то ли от неожиданности – и кашлял еще, когда она вернулась, неся легкомысленную маечку с надписью «I love Paris».
– И я тоже люблю Париж, – признался Никита, влезая в майку. – Меня там собирали.
– В смысле?
– После того, как я разбился, – пояснил он.
И тут она вспомнила. Ну да, авария на финише, когда финский пилот, которому должно было достаться лишь второе место, вечный соперник Алферова, врезался в него. И во всех журналистских репортажах о российском пилоте присутствовала одна и та же избитая, но оттого не менее правдивая фраза: «Чудом остался в живых».
Виктория вновь словно воочию увидела, как на мониторе телевизора кувыркалась маленькая нелепая машина, как она ударилась о заграждение и вспыхнула – сразу и необыкновенно ярко…
Что там было дальше, она не стала смотреть, потому что переключила канал.
И теперь человек из той самой машины стоял напротив нее, машинально