Хромов. – Может, от страху, может, обкормили чем. Всякое в жизни бывает.
– А с ним раньше бывало, чтобы он вдруг буйствовал?
– Нет, никогда. Не слышали.
– Ну а в тот день он как до этого?
– Да вроде как всегда.
– А когда он туда вошёл? И долго ли там был?
– Да тоже вроде как всегда.
Трофим задумался. Зато Клим вдруг заговорил – спросил у Хромова:
– Ты это, если ещё спросят, повторишь?
– А то! – уверенно ответил Хромов.
– Тогда пока выйди, – сказал Клим. – И там жди. И всем другим скажи, чтоб ждали.
Хромов вышел. Клим повернулся к Трофиму и сказал:
– Не по душе мне этот Хромов. Брешет! И не просто брешет, а подучил его кто-то. Он про пену раньше не рассказывал. Приплёл для страху, я так думаю. Ну, страху и у нас найдётся. А что?! А не свести ли его вниз?!
Трофим молчал. Клим повторил:
– Здесь он ничего уже не скажет. Нет в нём здесь страху. И у других тоже нет. Здесь же им вон как светло! А на свету правды не сыщешь. Поэтому, я думаю, хватит их тут трепать. Пусть лучше они все идут вниз, к Ефрему, и он их там пока что принимает, охолонёт маленько. Поставит на ум! И вот тогда и мы к ним спустимся – и им будет радость. Ну что?
Трофим подумал и сказал:
– Давай.
Клим опять прошёл к двери, открыл её и вышел в сени. Было слышно, как он там вначале повелел вести всех вниз, к Ефрему, а про себя и Трофима сказал, что они тоже скоро туда спустятся, но у них здесь пока есть дело. Потом, когда все стали спускаться вниз, Клим кликнул ещё кого-то и велел, чтобы тот расстарался и не мешкал. Этот кто-то обещал управиться. После чего Клим вернулся в покойную, закрыл за собой дверь и сказал, что сейчас им принесут, и они немного перекусят. И тут же, поморщившись, прибавил:
– Да убери ты её! Смотреть тошно.
Это он сказал про кочергу, которую Трофим по-прежнему держал в руках. И в самом деле, подумал Трофим, осмотрелся и положил кочергу на царёв закусочный столик, так как туда было ближе всего. Клим почти сразу же сказал:
– И они тогда как раз вот так стояли: там, где ты, царь, а там, где я, царевич. И тогда же был гонец из Пскова, в тот же день, за час до этого.
– И что он говорил, этот гонец? – спросил Трофим.
– Что, что! – сердито сказал Клим. – Да тут и говорить не надо ничего. Профукали всё, что могли. Ливонию сперва профукали. Теперь вот как бы Псков не фукнуть. Ох, государь тогда как на гонца разгневался! Да он и так теперь всегда как порох. Чуть что не так… – и замолчал, повернулся к двери.
Дверь открылась, вошли служки, внесли яства и питьё. Клим поманил их рукой. Они по очереди подходили к столику, составляли на него, что принесли, и сразу же, развернувшись, выходили. Яства были просто загляденье. Клим усмехнулся и сказал:
– Здесь по-другому потчуют, с другой поварни. И поят тоже!
Трофим вспомнил про пятницу, про постное, тяжко вздохнул. Служки вышли, дверь за ними затворилась. Клим потёр руки, сказал:
– Я буду стольником! – Взял со стола длинноносый кувшин, налил из