припутали? – сообразил я, уже нахватавшийся знаний о некоторых оперативных таинствах. – Теперь надо думать, как его отмазать?
– Святое дело, – вздохнул он, глубокомысленно кивнув на трубку. – Ладно, сейчас идите к себе, знакомьтесь с операми, входите в курс. В семь часов вечера – совещание. Представлю вас своим замам и другим начальникам отделов, начнете врастать в коллектив. Он у нас единый. И без этого – никак. Срубили армянскую банду, а их концы в Польшу или в Чехию тянутся, значит, иди к нашим международникам, соображайте совместно, как быть дальше. Выплыла воровская крыша – в отдел по ворам в законе. Оружие конфисковали – к ребятам по его незаконному обороту… В общем, перезнакомитесь со всеми за неделю на горячих темах, гарантирую. Ну, пойдемте, провожу, все равно на выход…
И мы двинулись по просторному, залитому светом коридору мимо вытягивающихся офицеров, удостаиваемых бесстрастными кивками главного потрошителя всех бандитов, лобастого упрямого волкодава, никому не дающему спуску, и я тоскливо понимал, что по бездумию и беспечности попал в водоворот неведомой и жестокой реальности, чье постижение потребует всех моих сил.
Кроме того, о непредсказуемости и коварстве Решетова меня предупредили мои теперь уже бывшие соратники по приемной. Доброжелательный к тебе сегодня, завтра он мог подставить тебя под служебное расследование и влепить выговор за любой пустяк. Заместителей своих заставлял собирать брошенные мимо урны чужие окурки, дабы те, обозленные и униженные, гоняли личный состав в хвост и в гриву, следя за порядком. Достижения подчиненных он забывал быстро, а промахи помнил, как слон обиды. Лишней писанины, правда, не любил, знал, как она выматывает оперов, но зато свирепо требовал реальных результатов работы. Попасться лишний раз ему на глаза в конторе никто не стремился, выволочку можно было получить за прыщ на носу.
От всего его существа исходила тяжелая угрюмая угроза, отзывавшаяся у меня звоном в затылке и дрожью в коленях. Может, он пришел в наш мир из опричнины и в глубине души его теплились воспоминания о дыбах, пытках каленым железом и корчащихся на колах и кострах законоотступниках? Только сейчас, шагая с ним по коридору и проникаясь его уверенностью и внутренней силой, я понимал, что этот зверь способен разорвать меня в ошметки не моргнув взором. Моей охранной грамотой была протекция замминистра и сомнительный статус племянника вице-премьера. Но что я представлял для него – помеси дракона и тигра? Тихую мышку, пропахшую канцелярией, министерского перемещенца с оперативным опытом длиною с клюв воробья… Возможны и другие определения. А два прыжка из звания в звание в течение считаных месяцев виделись достоинством сомнительным. Таким образом, напрашивался вопрос: как скоро меня сожрут? В моем положении присутствовал и иной минус: коли я переведен сюда с благожелательной подачи высшего руководства и вхож в семью правительственного чина, почему оказался здесь, а не остался в министерстве? С какой целью? Внятным ответом мог быть один: для карьеры в действенной боевой структуре. Но если так,