дымка холодного апрельского утра. И тогда появляется самка. Огромная. Она садится на край гнезда, и гнездо начинает шататься. Рядом с ее шишковатыми лапами лапы самца кажутся совсем крохотными. Она похожа на океанский лайнер. Этакая самка «Кьюнард»[15]. Когда она поворачивается, на ее ногах вы замечаете кожаные кольца. Выходит, птицу вырастили в неволе, в каком-нибудь вольере, как тот, что в Северной Ирландии, где вырастили мою. Ею занимался безымянный охотник, потом она потерялась и вот сейчас сидит на четырех бледных яйцах и служит ярким представителем дикой природы для всех, кто видит ее на экране компьютера.
Время шло. Я стояла на шотландском берегу, и с моря на нас лился яркий свет. И вот мы увидели, как в нашу сторону идет человек, держа громадные картонные ящики, похожие на чемоданы необычно большого размера. Странные, ни на что не похожие чемоданы, потому что они, казалось, не подчинялись законам физики – двигались сами по себе, непредсказуемо, независимо от его походки и силы тяжести. «Там внутри что-то движется, – подумала я, и мое сердце дрогнуло. Человек поставил ящики на землю и провел рукой по волосам. «Чуть позже у меня здесь встреча еще с одним охотником. Другая птица для него. А ваша старше. И больше, – сказал он. – Вот так». Снова провел рукой по волосам, и я заметила на его запястье длинный шрам от когтя, воспаленный по краям, с запекшейся кровью. «Сейчас проверим номера колец в соответствии со статьей десять, – объяснял он, вынимая из рюкзака листок желтой бумаги и разворачивая два бланка, которые сопровождают выращенную в неволе редкую птицу всю ее жизнь. – Не хочу, чтобы вы уехали домой с чужой птицей».
Мы сверили номера. И осмотрели ящики, их ручки из ленты для обвязки бандеролей, дверцы из тонкой клееной фанеры и аккуратные веревочные завязки. Опустившись на одно колено, он развязал веревку на ящике, что поменьше, и, прищурившись, вгляделся в темноту внутри. Неожиданно раздался стук, и ящик содрогнулся, как будто кто-то сильно толкнул его изнутри. «Она сбросила клобук», – нахмурившись, сказал человек. Легкий кожаный клобук нужен, чтобы ястреб не испугался. Например, нас.
Развязана другая веревка. Сосредоточенность. Предельная осторожность. Дневной свет просачивается в ящик. Царапанье когтей, снова стук. Потом опять. Стук. Воздух теперь тягучий, как патока с частичками пыли. Последние несколько секунд перед битвой. И, снова наклонившись, человек просовывает внутрь руку и, несмотря на беспорядочно бьющиеся, хлопающие крылья, царапающиеся когти и пронзительный птичий писк – причем, все это одновременно, – вытаскивает огромного, огромного, ястреба. По странному совпадению мир вокруг вторит его действию: поток солнечного света заливает нас с ног до головы, и все становится неистовым и великолепным. Бьющиеся полосатые крылья ястреба, рассекающие воздух острые пальцы его первостепенных маховых перьев с темными концами, взъерошенное оперение, как иголки у рассерженного североамериканского