ярко освещенном фойе. Все стены его были увешаны десятками разнокалиберных картин. Одни занимали полстены, вторые были размером не более школьной тетрадки. Картины были написаны в самой различной манере. Одни поражали детальной проработкой мельчайших деталей пейзажа, лиц людей и даже складок на одеждах, и напоминали яркие фотографии. Другие выглядели беглыми карандашными набросками, которые метко схватывали разные типы людей, здания, причалы, улицы, дома, оранжереи, магазины, горы… Но большая часть работ выполнена акварелью, придававшей пейзажам романтический флер.
Восемь человек в черных костюмах стояли в центре фойе, сжимая в руках пистолеты, и озадаченно переводили взгляды с одной картины на другую.
– Это еще что за фигня? – сдавленно спросил полковник М. (на самом деле он выразился куда крепче). – Мы что, в музей попали?
– Не похоже, – ответил майор Щ. – Я в живописи разбираюсь, но такого нигде не видывал. Вернее, вру, видел, но только в молодости, в самом начале горбачевской перестройки. Тогда на Малой Грузинской, в полуподвале, демонстрировалась живопись, так сказать, новой волны художников. Мы этих типов слегка щупали, поскольку почти все они водили шашни с иностранцами. Пачкуны вовсю приторговывали своей мазней, да не за деревянные, а за валюту. Приятно вспомнить, что в те времена за такие дела могли и посадить.
– Запросто! – поддержал его коренастый лысый крепыш, майор Д. – Помнится, я еще молоденьким стажером КГБ посадил парочку пачкунов. Больно длинный у них был язык, да и картины – фиг поймешь, что там хотят сказать о нашем тогдашнем генеральном секретаре. Бывает, глядишь на клоуна, что забрался на телеграфный столб и выдувает там людям на смех мыльные пузыри, и понимаешь: пачкуна надо брать, ведь явно замахнулся на Хозяина, сволочь! А другой бородатый хрен вздумал нарисовать весну в городе, да не светлую, не радостную, а со снегом, лужами на асфальте и бредущими во мгле мрачными прохожими. Ну, думаю, это ты зря, дяденька, этот фиг в кармане тебе так просто с рук не сойдет… Эх, и времечко было, простое и здоровое, словно пшенная каша, приятно вспомнить!
Полковник М. мысленно вздохнул – он тоже порой тосковал о прежних, увы, давно ушедших простых временах, но на его лице не отразилось ничего постороннего.
– Ну, а как прикажете понимать все это? – раздраженно ткнул он в огромный пейзаж, на котором был изображено море, панорама какого-то гористого острова, с циклопическим пирамидальным зданием посредине. – Что-то я не вижу поклепа на нашу российскую действительность. Солнце, теплое море, пальмы… Хм-м, да, с пальмами у нас все нормально. А какого ляда из леса торчит эта белая хреновина размером с гору? Это что, намек на пристрастие Хозяина к женскому полу? Капитан С., взгляните на надпись.
Капитан С. осторожно подошел к картине и, пригнувшись, стал внимательно изучать ее нижнюю часть.
– Надписи нет, товарищ полковник, – наконец, доложил он. – Табличка привинчена к раме, а надпись,