куртки потный лоб и сказал, обращаясь к Истрине и седому:
– Через версту с гаком будет развилка. Свернете направо и доедете до рассеченного молнией дуба. Там свернете налево. Дорога побежит по чистому полю. К вечеру будете в Хлынь-граде. Мороки на небе разошлись, а до заката еще далеко, так что бояться вам пока нечего.
Истрина робко улыбнулась.
– Спасибо тебе, добрый молодец. А ты сам-то как же?
– Я напрямик, – коротко ответил незнакомец. – По лесной тропе.
Светлые глаза Истрины слегка потемнели. Она опасливо покосилась на лес и тихо проговорила:
– Так ведь там темные твари. Нешто не боишься?
Парень усмехнулся.
– Боюсь. Но думаю, что меня они боятся больше.
Незнакомец поправил на поясе сумку-ташку, затем достал из нее несколько небольших вещиц и вставил их в свою страшную ольстру. Потом положил ольстру в подводу, взял в руки вожжи и, пожелав купчихе и седому страннику удачи, погнал телегу к лесу.
– Да помогут тебе боги, добрый человек! – крикнула ему вслед Истрина.
Телега, подпрыгивая на кочках, съехала на лесную тропу и скрылась за деревьями.
Седовласый мужчина поправил пальцами слюдяные кружочки на глазах и тихо спросил:
– Интересно, кто это был?
– Ходок, кто ж еще, – так же тихо ответила Истрина.
– Ходок?
Истрина покосилась на седого с сомнением.
– Ходок в места погиблые. Нешто не слыхал?
Тот качнул головой:
– Нет.
– Ну, стало быть, еще услышишь. – Истрина отвернулась и с тревогой посмотрела на солнце. – Скоро будет темнеть. Пора отсюдова уезжать.
Седой неуверенно посмотрел на обезглавленные тела охоронцев.
– А с ними что делать?
– Этим уже не поможешь, – ответила Истрина. – Как солнце сядет, понаползут из леса темные твари и до косточек обглодают. Ну все, седай в подводу.
Устроившись на подводе, Истрина стегнула лошадей поводьями и прикрикнула:
– Н-но, пошли!
Лошади словно того и ждали. Они резво взяли с места и, набирая скорость, понесли подводу прочь от жуткого места.
Когда подвода скрылась из глаз, Прошка, про которого все в суматохе позабыли, выбрался из кустов бузины и медленно подошел к лежащему у обочины купцу Жадану.
Ходок справился со своей работой неважно. На шее купца темнел глубокий рубец, но голова не полностью отстала от тела.
Мальчик нахмурился, нагнулся и поднял с земли окровавленный меч.
Некоторое время Прошка стоял перед трупом с мечом в руках, тощий, худой, бледный, с темными, глубоко запавшими глазами. Потом нахмурился и швырнул меч на землю.
– Не смогу я, – дрогнувшим голосом пробормотал он. – Ты вот что, Жадан… Ежели оживешь, меня не ищи. А найдешь, тебе же будет хуже. Потому что тогда я сам тебя убью.
Сказав так, мальчик повернулся, сошел с дороги и затрусил через поле мелкой рысью – все дальше и дальше от Гиблого леса.
Дверь