щеки немного порозовели, и девушка казалась отдохнувшей.
– Как ты, милая? Болит?
– Уже лучше, мама, – слабо улыбнулась Катерина. – Ты мне еще теплой водички принеси. Я немного полежу и, может быть, встану.
Вдова поднялась и, прихватив в сенях ведро, отправилась в баню в надежде, что там еще осталась теплая вода. Выйдя на крыльцо, она окинула взглядом раскинувшуюся перед ней мирную картину. Воспоминания о пережитом вчера ужасе сейчас казались каким-то сном. С другой стороны, само ее присутствие в деревне зырян говорило о том, что вчерашние разбойники ей не привиделись.
Спустившись с крыльца, Башмакова заметила сидящего на завалинке странника Дмитрия. Сегодня даже он казался вдове более приветливым, чем вчера.
На траве у ног странника лежала куча разных инструментов, а в руках он держал лезвие косы и точил его сильными размеренными движениями. Печеркин ответил на приветствие вдовы, не отрываясь от своего занятия.
– Мне бы нужно поговорить со старейшиной. Ты его не видел? – спросила она.
– Со двора он вышел, – в своей обычной манере буркнул Дмитрий. – Только мы с мужиками ужо с ним погуторили… Сегодня еще ночь тут переночуем, а завтра у Прокла зять в соседнюю деревню воз повезет. Вот твою Катерину посадим к нему и сами рядышком поспешим. А сегодня пущай отдыхает.
– Когда ж вы все успеваете? – хмыкнула Башмакова, недовольная тем, что дело решили без ее участия.
– Да пока вы, барыни, нежились с утра, мы уж не только поговорили – вот хозяевам долг отдаем, как можем, – с этими словами Печеркин в очередной раз провел точилом по блестящему лезвию.
– Не чужим людям нужно долги раздавать, а о своей семье заботиться! Шляться по городам и весям – не велика заслуга.
Дмитрий отложил засверкавшую косу и взялся за мотыгу.
– Ты, барыня, не суди о том, чего не ведаешь. Знаешь ли, что людей в дорогу гонит?
– Так скажи!
– Я сам еще с юности странничать начал, когда сиротой только остался. Одному на белом свете тяжело было, вот и пошел искать помощи в святых местах. А уж потом, как вернулся, долго дома усидеть не мог. Попривык к такой жизни.
– Все вы на беды свои пеняете да врага рода человеческого вините!
– А ты чего ж молчишь, а на бога и его несправедливости втихаря злишься? Терпишь молча. Думаешь, так лучше, чем сетовать?
Пораженная его наглостью, вдова Башмакова не сразу смогла придумать ответ, а Печеркин продолжил:
– Вот ты на всех и огрызаешься, так как на бога не смеешь. Что мы с Гришкой и этим ямщиком тебе дурного сделали? Только помогали, а ты все язвишь нас, будто врагов.
– Да кто ты такой, чтобы позволять себе такие речи!? – наконец прервала этот поток вдовица и, громыхнув ведром, пошла прочь.
Вот что бывает, когда человек не знает, что такое ответственность! Бояться ему за себя и за других не нужно, вот он и говорит все, что вздумается. Разозленная Башмакова свернула на другую тропинку, не понимая толком, куда идет, и, как назло, натолкнулась