на этот счет, очевидно, было какое-то свое мнение, и по движению руки красивой врачихи Савка догадался, что она пишет ему «годен».
– Теперь на силомер, – сказали ему.
Из рук врачихи он благодарно принял лист.
– А что со мной было? – спросил неуверенно.
– Ничего страшного, – отвечала она с улыбкой. – Ты, мальчик, наверное, будешь в море укачиваться. Но пусть это тебя не пугает… Адмиралы Ушаков и Нельсон тоже укачивались.
Савка занял очередь на силомер. Поинтересовался:
– А как тут? Не слишком придираются?
– Ерунда! – отвечали ему. – Нужно рвануть от пола рычаг, чтобы стрелка прибора указала не меньше семидесяти.
– Чего «семидесяти»?
– Килограммов, конечно.
Савка глянул на свой лист. Такого счастливого результата он сам не ожидал. Всюду «годен», «годен», «годен». Осталось заполнить последнюю графу на силомере, и тогда флот, издавна зовущий и такой заманчивый, сразу приблизится к нему. Дрожа котельными установками, дымя из широких труб эсминцев, флот обласкает его теплым дыханием воздуходувок…
Семьдесят килограммов!
И как назло острая ломота потекла от плеча вниз, пальцы будто налились ртутью. А очередь двигалась с роковой неумолимостью. Юнги рвали от пола рукоять прибора, который точно оценивал мускульное напряжение. На силомере гораздо чаще, чем у других столов, слышалось бодро-подгоняющее:
– Отходи! Следующий… Так, отходи! Следующий…
Судьба наплывала на Савку, как то вагонное колесо в ночи, безжалостное и равнодушное к его мальчишеской доле.
Ближе, ближе, ближе…
Сколько он выжмет? Ну, сорок. Не больше.
Что делать? Как быть? Только бы не разреветься!
Савка сделал шаг в сторону из очереди…
Сто двадцать пять граммов хлеба в сутки, холод нетопленых жилищ, взрывы снарядов в соседних домах, ночные зарева пожаров – все это, вместе взятое, еще держало его в кольце жестокой фашистской блокады.
«Нет, мне не выжать!» И он выскочил в коридор.
В коридоре толпились счастливчики, уже прошедшие все стадии проверки. Кто-то сзади положил руку на плечо Савке. Перед ним стоял остроскулый, чуть косоватый паренек, улыбался по-хорошему.
– Ты каковский? – спросил он, явно радуясь жизни.
– Был ленинградский, а теперь… Вон мой дом виднеется.
– А меня зовут Мазгутом Назыповым.
– Узбек ты или… Откуда будешь?
– Татарин касимовский буду. Касимов знаешь?
– Нет.
– Ну, я тебе расскажу потом… Давай дружить, хочешь?
– Еще бы! А ты море видел?
– Откуда мне его видеть было? Из Касимова?
– А чего же тогда на флот пошлепал?
– Чудак-человек! Кто же от флота откажется? Ты вот скажи, сколько раз «Мы из Кронштадта» смотрел?
– Два раза.
– А я – четыре. Есть хочешь?
– Всегда хочу, – ответил Савка.
– Я тоже, – помрачнел Мазгут. – Знаешь, у нас в Касимове голодно. Я уезжал, так в доме куска хлеба не было… Но скоро