в этом доме?
– Oui…
На вторичный стук не было никакого ответа. Мы сложили свои ранцы и сели отдыхать на бревнах, ожидая появления человеческой души.
Тогда дверь приотворилась и в щелку выглянуло желтое женское лицо.
– Нельзя здесь где-нибудь найти ночлег?
– Не знаю… едва ли…
– Как же нам быть? Мы идем в Андорру… Больше уже нет жилья по дороге…
Голова спряталась снова, и дверь закрылась.
Через несколько минут послышались шаги и на крыльцо вышел высокий человек в форменной кепи.
«Bonjour, messieurs… dames!»
– Monsiuer…
Он стал нас вопросительно рассматривать.
«Мы путешественники-художники. Идем в Андорру. Не можете ли вы нам указать, где здесь можно переночевать?»
– Переночевать… – Он сомнительно покачал головой. – Вы немцы?
– Нет, русские.
Это произвело магическое действие.
– Да вы, может, к нам зайдете? Жена моя яичницу уст<р>оит. А ночлег мы отыщем…
«Наш супрефект, когда собирал нас два года назад, все говорил нам, что у нас теперь союз с Россией, что теперь мы все равно, что братья», – говорил нам лесной сторож спустя полчаса, когда мы уже ели горячий омлет, а он сам сидел с женой по обеим сторонам большой пасти черного закопченного камина, в котором потрескивали дрова, и их фигуры выделялись на красном фоне неопределенными силуэтами, как на картинах Израэльса{4}.
Сумерки уже расползлись по долинам.
– А что, тропинка до Андорры достаточно ясна? Нигде сбиться нельзя?
«Нет, вам же лучше будет взять проводника. Я вам дам одного молодого человека – он часто ходит в Андорру. Только выйти вам надо будет не позже четырех часов».
По каменистой уличке, круто поднимавшейся в гору, лесной сторож привел нас на сеновал, который должен был служить местом нашего ночлега.
– Только тут нужно осторожно ступать, – предупредил он, становясь на шаткие и довольно редкие балки, балансировавшие под ногами. – Лучше прямо ложитесь.
Мы последовали его совету и хорошо сделали. Выходя, он задел ногой один из брусьев.
Трах… тарарах… тах… тах…
Слышно было, как брус ударился об стену… Посыпались камни.
Слабый свист рассекаемого воздуха… наконец глухой далекий удар об землю.
Однако…
– Да, здесь довольно глубоко, – заметил лесник, переступая уже на ту сторону высокого каменного порога.
Очевидно, здесь не только ступать, но и шевелиться было опасно. Было совсем темно. Сено сильно пахло. Слышалось грохотание горного потока. Сквозь сон иногда казалось, что этот грохот покрывается временами другим грохотом, еще более громким и прерывистым, далеко откликающимся в долинах. Потом было слышно, как по соломенному намету крыши мягко забарабанили крупные капли дождя…
Скрип заржавленной петли разбудил меня. В стороне двери было красное пятно фонаря.
– Что, уже пора?
– Скоро четыре часа.
Небо было ясно. Послегрозовые звезды были как-то особенно ярки и блестящи. Месяц в последней четверти