поднялась, подошла к стене, на которой все еще был заметен лик Богородицы. И неожиданно для себя осенила крестом, по-католически, слева направо. И не оборачиваясь, вышла из церкви.
В задумчивости она вернулась в деревню. Ее встретил Раух.
– Оберштурмбаннфюрер уже спрашивал о вас, фрау, – сказал он обеспокоенно. – С вами все в порядке? Вы не замерзли?
– Нет, – она с улыбкой покачала головой. – Не волнуйтесь. Все хорошо.
– Тогда проходите в дом. Устраивайтесь поближе к печке. Там теплее.
– Спасибо, Фриц.
Единственная комната, которую заняли офицеры, была жарко натоплена. Маренн сняла шинель и подошла к печке, прислонившись к теплым кирпичам. Дверь скрипнула. Из сеней вошла хозяйка с посудой. Расставляя на столе миски, исподтишка с любопытством разглядывала тонкую, стройную немку в военной форме с длинными распущенными волосами. Сожалея, что не может ни слова сказать по-русски, Маренн подошла к ней и взяла часть посуды, показывая, что желает помочь накрыть на стол. Хозяйка явно испугалась, замахала руками, оглядываясь на дверь. Маренн жестом попыталась успокоить ее. Но женщина, подобрав подол длинной юбки, быстро вышла из комнаты. Вошел оберштурмбаннфюрер в сопровождении Рауха и нескольких офицеров. Побросав шинели на лавку, они сели за стол. Скорцени подошел к Маренн.
– Где ты гуляла? – спросил, ласково сжимая ее руку. – Это опасно, я тебя предупреждал. К тому же холодно. Тебе привет от Ирмы и Алика. Они оба желают нам хорошенько выспаться на русской печке.
– Не думаю, что они нам завидуют, – улыбнулась Маренн.
– Еще бы в такой мороз, в лесной глуши. Ирму озноб прошиб, только когда она представила себе все это. Она ни на что не променяет свою теплую постельку в уютной берлинской квартире.
– Она может себе это позволить. И не скажу, что она неправа.
– Тебе тоже совсем необязательно, – напомнил он. – Ладно, давай ужинать.
Офицеры разливали шнапс, закусывая солеными огурцами и грибами, которые хозяйка достала из своих запасов. Маренн недолго посидела с ними, она почти ничего не ела, потом, сославшись на усталость, встала из-за стола. Через переводчика Скорцени приказал хозяйке постелить фрау в самом теплом месте. Расстегнув китель, Маренн забралась на лежанку, укрывшись пестрым лоскутным одеялом. Еще раз поймала на себе ее удивленный взгляд, видимо, внимание женщины привлекло тонкое кружевное белье под кителем фрау, но едва заметив, что Маренн на нее смотрит, женщина надернула на лицо край цветастого платка и отвернулась.
Офицеры еще долго сидели за столом, переговаривались вполголоса, приглушенно смеялись, чтобы не беспокоить фрау. До нее доносился стук кружек, знакомый запах сигарет.
Наконец Скорцени подошел к печке, поднялся на приступку.
– Ты спишь? – спросил, подняв занавеску.
– Нет еще. Дай мне сигарету.
Он протянул ей пачку. Она вытащила одну. Щелкнув зажигалкой, Отто дал ей прикурить.
– Сейчас я приду.
Он отошел.