показалось. Словно ему и это было любопытно. Заметив меня, он улыбнулся, но остался совершенно невозмутимым. Находчивый малый, как ты, вероятно, уже понял. «Ну вот, Артур, – говорит, – вы и поймали меня, раскрыли мою тайную вину». Я спросил в ответ: «Какого дьявола ты задумал? Посмотри, что ты держишь в руках!» Что-то в этом роде. «Но вы же знаете меня, – сказал он с совершенно обезоруживающей улыбкой. – Я просто не в состоянии себя сдержать». И поставил коробку на место. «Вообще-то, я искал здесь кое-что из семь-ноль-семь. Вам, случайно, ничего оттуда не попадалось? За март и февраль пятьдесят седьмого». Что-то в таком духе.
– А потом?
– Я процитировал ему закон о государственной тайне. Больше ничего не оставалось, верно? Предупредил, что доложу о его поступке Брэдфилду. Расскажу все. Меня просто распирало от гнева.
– Но ты ничего не предпринял?
– Нет.
– Почему?
– Ты все равно не поймешь, – сказал Медоуз, немного помедлив. – Ты ведь считаешь меня слишком мягкотелым, я знаю. В пятницу у Миры был день рождения, и мы специально для нее устраивали в клубе праздник. Но у Лео была намечена репетиция хора и потом какой-то важный ужин.
– Ужин? Где именно? С кем?
– Он никому не рассказывал.
– В его ежедневнике нет никаких записей по этому поводу.
– Меня это не касается.
– Продолжай.
– Но он пообещал непременно заглянуть ненадолго и вручить ей подарок. Это был фен. Мы его вместе выбирали. – Он снова помотал головой. – Как тебе объяснить, ума не приложу. Я уже говорил: в какой-то степени я чувствовал за него ответственность. Он был человеком такого рода. При желании не только ты, но и я сам мог бы уложить его одной левой.
Тернер смотрел на Медоуза с изумлением.
– И, как полагаю, сыграло роль кое-что еще. – Медоуз решительно посмотрел на Тернера. – Если бы я доложил Брэдфилду, это означало бы конец. Для Лео, разумеется. А деваться ему было некуда. В самом деле, совершенно некуда. Понимаешь, о чем я? Так и сейчас. Я действительно надеюсь, что он сбежал в Москву, поскольку больше его нигде не примут.
– Ты хочешь сказать, у тебя имелись относительно него определенные подозрения?
– Да, вероятно. Где-то в глубине души я его подозревал. Варшава приучила меня к этому, тебе ли не знать. Я же искренне хотел, чтобы Мира обосновалась там со своим студентом. Хотя мне все известно. Его ей намеренно подставили, принудили соблазнить ее. Но ведь он обещал жениться на ней всерьез, правда? Хотя бы ради ребенка. А я бы обожал этого младенца так, что и сказать не могу. Вот что вы у меня отняли. И у нее тоже. В этом вся суть. Ты не должен был делать этого, понимаешь?
Тернер в этот момент испытывал благодарность за шум транспорта на улице, за любые звуки, проникавшие в этот проклятый металлический танк, заменявший комнату, ведь эти звуки чуть заглушали эхо голоса Медоуза, обвиняющего, хотя и такого ровного, негромкого.
– А в четверг коробка пропала?
Медоуз небрежно передернул