вам с Катькой еще целых два месяца воевать, – Колька хохотнул. – Ничего, Макс, держись. Мысленно я с тобой.
– Тебе все смешки, а мне хоть домой не ходи. Слушай, Колька, может, к тебе пойдем.
– Да я б с удовольствием, Макс, но меня мать сейчас по магазинам потащит. Хочет меня на лето упаковать. Так что, сам понимаешь… Ты лучше ночевать приходи. Хоть от Катьки своей отдохнешь. Вон, у тебя уж уши вялые от усталости. И уроки вместе сделаем. Ты, кстати, поднажми, старик, а то ведь и в самом деле на второй год загремишь.
– Ладно, ты еще меня воспитывать будешь. Разберусь как-нибудь. А насчет ночи, посмотрим. Бывай.
Ребята разошлись по домам.
Едва Максим переступил порог, по ушам резанул Катькин голос. Господи, как он ненавидел в последнее время этот голос. Нет, он не был визгливым, неприятным на слух, но это был голос Катьки и именно это раздражало.
– Ну, хоть сегодня вовремя явился. Иди мой руки и за стол. Суп на плите, сам нальешь, мне уже некогда.
– Ладно, – пробурчал Максим.
– Кстати, где это ты вчера так вывозился? И штаны все разодрал.
– Чего это ты в моих вещах рылась? – недовольно спросил Максим.
– А стирать и шить сам себе будешь?! – возмутилась сестра. – Даже в комнате своей убраться не можешь, каждый день свинарник устраиваешь.
Максим промолчал, не желая усугублять отношения, портить свое, и без того не лучшее, настроение и драконить сестру. Значит, все-таки выстирала брюки и зашила. Ну ладно, хоть за это спасибо. Неплохо бы, конечно, еще вот эти штанишки выгладить, а то сегодня весь день в мятых проходил, как бомж. Ну да ничего, как-нибудь уж сами отутюжим, справимся, не запыхаемся.
– Все, мне на занятия пора, – продолжала сестра, уже выходя на лестничную площадку. – Вечером приду, чтоб дома был.
Максим снова промолчал. Придет она, как же. Опять, небось, с хахалем своим упрется куда-нибудь на дискотеку, явится в первом часу. А то еще с ним вместе домой завалятся, будут тут бродить, шушукаться, или «мафон» включат. Конечно, справедливости ради, надо заметить, что шумят они по-тихому, но ведь все равно слышно. А Максим человек такой, если уж ночью вдруг проснется, уснуть потом долго не может. А когда проснется, бывает, как назло, есть вдруг захочется и на кухню не пройдешь, эти двое сидят в большой комнате у телевизора, обнимаются в полутьме. Действительно, что ли, у Кольки заночевать?
Пообедав, Максим вымыл тарелку, прошел в большую комнату и забрался в кресло. Раскрыл было учебник по биологии, решил вдруг сделать приятное Вере Семеновне, но наука в голову не лезла, одолевали тягостные мысли. Отложив учебник в сторону, он потянулся за пультом, включил телевизор. Максим принялся бездумно щелкать по каналам, но кнопки срабатывали через раз, сели батарейки.
Максим сполз с кресла, подошел к серванту, раскрыл верхние створки и потянулся туда рукой. Там, где-то с краю, насколько помнилось, должны были лежать запасные батарейки. Шарясь на ощупь, он нечаянно столкнул какую-то коробку. Та выпала из шкафа, из нее вывалились старые письма и рассыпались по полу.
Вздохнув,