высказаться до конца.
– Я глубоко сожалею о случае с Крюковым, из-за которого потерял ваше расположение ко мне, но я и благодарен вам… – на этих словах Муравьев встрепенулся, даже внутренне как-то взъерошился, готовый дать резкую отповедь, однако – промолчал, зато уже не уходил в себя, – да, благодарен, потому что теперь я хорошо понимаю состояние господина Крюкова…
– Как аукнется, так и откликнется, – пробормотал Муравьев себе под нос, но Стадлер расслышал.
– Сказано абсолютно точно, ваше превосходительство. Могу только добавить, что не повторю в своей жизни промаха, подобного случаю с Крюковым. Но и вы, ваше превосходительство, примите во внимание: кто-то приметил вашу слабость – верить слухам и принимать по ним скоропалительные решения – и начал этой слабостью пользоваться. Будьте осторожны!
Муравьев мгновенно побагровел, левой рукой вцепился в столешницу и сдержался лишь большим усилием воли.
– Относительно вас, Стадлер, – прохрипел он и откашлялся, – я получил письмо от весьма уважаемого человека…
Стадлер кивнул:
– Знаю этого человека и знаю причину появления письма. И сожалею, что этот и мной глубоко уважаемый человек столь унизился. И Бог вам судья, ваше превосходительство, что пошли на поводу… Засим позвольте откланяться.
Он повернулся, намереваясь выйти из кабинета, но был остановлен неожиданно мягким муравьевским окликом:
– Андрей Осипович!
Стадлер чуть ли не по-военному сделал «кругом!» и выжидательно уставился на генерал-губернатора. Николая Николаевича уколола явная саркастичность подчиненного; в другое время он бы такого ни за что не спустил, но сейчас им уже овладело чувство вины перед оскорбленным человеком. Пусть хоть этим свою гордыню потешит.
– Я принимаю все ваши сожаления, Андрей Осипович. Мне, право, жаль терять такого блестящего сотрудника, но вы сами прекрасно понимаете, что после всего случившегося мы должны расстаться. Надеюсь, с Падалкой вы сработаетесь. Василий Кирилыч – и человек хороший, и администратор, каких поискать. Бог вам в помощь!
Сказал вполне благожелательно, однако руки на прощанье не подал.
2
– Я лично проверил больницы и морги, все полицейские участки, допросил городовых – нигде не было и нет раненых стилетом, никого в эти дни не хоронили, – горячо говорил Вагранов, расхаживая перед сидящими в креслах Екатериной Николаевной и Элизой.
– Значит, он жьив, – констатировала девушка, нервно сжимая и разжимая сплетенные пальцы. – И слава богу!
– Ничего не слава богу, – сердито сказала Катрин. – Значит, опасность осталась. Даже стала еще серьезнее. Лучше бы ты его убила!
– Ну что ты говорьишь, Катрин! – воскликнула Элиза. – Я же только защищалась!
– Ты думаешь, он случайно оказался на Охотском тракте?
– Но не из-за менья же!
– Стоп-стоп-стоп, милые женщины! – вмешался в спор Иван Васильевич. – Вы хотите сказать, что на Охотском тракте