Михаил Булгаков

Белая гвардия (Иллюстрированное издание)


Скачать книгу

засветился слабенькими желтенькими огнями инженер и трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем – сильно и весело загорелись турбинские окна.

      В сумерки Алексей и Николка пошли за дровами в сарай.

      – Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.

      Из Николкиного электрического фонарика ударил голубой конус, а в нем видно, что обшивка со стены явно содрана и снаружи наскоро прибита.

      – Вот бы подстрелить чертей! Ей-богу. Знаешь что: сядем на эту ночь в караул? Я знаю – это сапожники из одиннадцатого номера. И ведь какие негодяи! Дров у них больше, чем у нас.

      – А ну их… Идем. Бери.

      Ржавый замок запел, осыпался на братьев пласт, поволокли дрова. К девяти часам вечера к изразцам Саардама нельзя было притронуться.

      Замечательная печь на своей ослепительной поверхности несла следующие исторические записи и рисунки, сделанные в разное время восемнадцатого года рукою Николки тушью и полные самого глубокого смысла и значения:

      «Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, – не верь. Союзники – сволочи.

      Он сочувствует большевикам.»

      Рисунок: рожа Момуса.

      Подпись:

      «Улан Леонид Юрьевич».

      «Слухи грозные, ужасные,

      Наступают банды красные!»

      Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом.

      Подпись:

      «Бей Петлюру!»

      Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства – Мышлаевского, Карася, Шервинского – красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано:

      «Елена Васильевна любит нас сильно,

      Кому – на, а кому – не.»

      «Леночка, я взял билет на Аиду.

      Бельэтаж № 8, правая сторона.»

      «1918 года, мая 12 дня я влюбился.»

      «Вы толстый и некрасивый.»

      «После таких слов я застрелюсь.»

      (Нарисован весьма похожий браунинг.)

      «Да здравствует Россия!

      Да здравствует самодержавие!»

      «Июнь. Баркарола.»

      «Недаром помнит вся Россия

      Про день Бородина.»

      Печатными буквами, рукою Николки:

      «Я таки приказываю посторонних вещей на печке не писать под угрозой расстрела всякого товарища с лишением прав. Комиссар Подольского райкома. Дамский, мужской и женский портной Абрам Пружинер,

      1918 года, 30-го января.»

      Пышут жаром разрисованные изразцы, черные часы ходят, как тридцать лет назад: тонк-танк. Старший Турбин, бритый, светловолосый, постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года, во френче с громадными карманами, в синих рейтузах и мягких новых туфлях, в любимой позе – в кресле с ногами. У ног его на скамеечке Николка с вихром, вытянув ноги почти до буфета, – столовая маленькая. Ноги в сапогах с пряжками. Николкина подруга, гитара, нежно и глухо: трень… Неопределенно трень… потому что пока что, видите ли, ничего еще толком не известно. Тревожно в