поэтов и прозаиков в золоченых переплетах. Бросалась в глаза также переводная литература. Через сводчатую дверь виднелась спальня, устланная мягкими коврами. Там, в углу, – постель, покрытая шелковыми одеялами и вышитыми накидками. На ней – пять-шесть подушек, сложенных горкой. Можно было подумать, что это ложе шикарной кокотки, если бы стена напротив не была увешана оружием. В другой комнате стоял туалетный столик, уставленный всевозможными флаконами, пузырьками с розовой водой, гребнями, щеточками и ножницами.
В оформлении этого уютного уголка большое участие принимала Воскехат. Это она убедила мужа не останавливаться перед расходами, чтобы сделать приятное сыну: ведь то, что тратится на убранство дома, зря не пропадет, да и Микаэла можно этим постепенно приучить к оседлости и вызвать в нем желание обзавестись семьей. Но пышная обстановка льстила тщеславию Микаэла и только. Ему было приятно, что иные из его друзей завидовали, когда он угощал их вином в золоченых кубках или же, открывая карточный столик, ставил на него золотые подсвечники.
Отворилась дверь, и вошел Исаак Марутханян с вкрадчивой улыбкой на румяном лице.
– Наконец-то! – воскликнул Микаэл по-русски и знаком пригласил гостя сесть. – Ну, говори, какие новости?
– Смотря, что тебя интересует, – ответил Марутханян, подбирая полы сюртука и усаживаясь в кресло.
– Что же еще может меня интересовать, кроме этого дурацкого завещания?
– Понятное дело, – проговорил Марутханян, медленно снимая перчатки и бросая их в шляпу. Он осмотрелся по сторонам. – Надеюсь, никто нас не услышит?
– Не беспокойся. Хочешь, закроем двери.
– Не худо бы.
Микаэл подошел к двери и повернул ключ.
– Вопрос ясен, – начал Марутханян, взяв со стола папиросу. – Прежде всего ты должен дать мне честное слово, что все, о чем мы будем говорить, останется между нами.
– Излишняя осторожность. Я себе не враг.
– Молодцом! Тебе известно, дорогой мой, что я не похож на здешних горе-купцов. Я – юрист, хотя и без высшего образования, но не хуже любого присяжного поверенного разбираюсь в законах. Меня знают и здесь и в Тифлисе. Этим я хочу сказать, что если берусь за какое-нибудь сложное дело, то уж довожу его до конца, действуя осторожно и обдуманно: семь раз примерю, один раз отрежу.
Пустив в потолок клуб дыма, он уставился желтовато-зелеными глазами на Микаэла.
– Хочешь, чтобы завещание было признано незаконным I и утратило силу?
– Конечно, хочу! – ответил Микаэл с жаром. – Отлично. Но для этого потребуется ряд условий. – Например?
– Во-первых, твердость воли, хладнокровие, а затем уменье лицемерить и ловко лгать.
– Лгать? Разве это необходимо?
– Безусловно! Девятнадцатый век, милый ты мой, век лжи, а век этот еще не кончился. Нынче лгут все, и особенно, те, кто восстает против обмана.
– Ну, а дальше? Изложи свой план. – Сию минуту.