мой, джан!
Услышал царь – и скорей домой.
Покровы с царицы срывает он,
Срывает и видит – о, боже мой,
Кто сел обманом на царский трон?
Сюда, рыбаки, свой невод скорей!
Достаньте Мануш, голубку мою!
Сюда, палачи, в глубь водных зыбей
Кидайте старуху и дочь-змею!
Разгневался царь. Не уймёшь никак…
За ним возмущённый гудит народ.
Бросает в озеро невод рыбак -
Мануш достают из глубоких вод.
Мануш достают и на трон несут.
Но кто это рядом стоит, пригож?
То братец сбросил шкурку и тут
Совсем на барашка стал не похож.
Барашек красавцем-юношей стал, -
Широкие плечи, разумный взор.
Не блеяньем жалким раскрыл уста -
Повёл человека живой разговор.
А тех, что обманом взяли права, -
Старуху-злодейку и лгунью-дочь, -
Надев на шеи их жернова,
Бросают в озеро в ту же ночь.
Уж не грустят
Сестра и брат.
Забыли о страшном сне.
И снова мир,
И жизнь, как пир.
А зло – на озёрном дне.
Гибель художника
В одном из селений древней Армении жил странный художник по имени Мануг. Иногда красивого человека писал он уродом, а случалось, немощного изображал богатырём. Многие его не любили. И мстили, как могли: то детей его обидят, то овцу прирежут. А овца для бедняка, что для богатого – отара…
Мануг работал ожесточённо и много. Но никто не хотел покупать его картины. Чем больше он работал, тем больше беднел. Любой гончар или кузнец жил лучше художника. Мануг стал думать, что людям нужнее горшки. С недоумением спрашивала жена художника:
– За что Господь наказал меня? У других мужья, как мужья: сеют, пашут, жнут. А этот только и знает, что малевать…
Раздумья и одиночество гнали художника в горы. Однажды на скалах Мануг встретил гончара.
– Добрый свет, брат Ованес. Чего подскочил? И ты боишься?
– Ты не зверь какой, чего тебя бояться?
– Все меня избегают. Решил, что и ты…
– Люди не любят тех, кто не работает.
– Ованес, Ованес, да возвысится твой дом! Я тружусь день и ночь. Тружусь, как вол. А ты мне говоришь такие слова…
– Это не работа. Прямых ты кривишь, кривых выпрямляешь. Рисовал бы, как все.
– Как все – это проще. Труднее быть самим собой. Но не будем ссориться, брат Ованес. Ведь и ты лепишь горшки не такие, как у всех. Потому что ты художник.
– Но мои горшки берут, а твои картины – нет. Значит, не туда идёшь.
– Ованес, ведь я тебя не учу, как лучше лепить горшки. Хотя мог бы. А вот художников почему-то поучают все.
– Учить меня? Гончара – гончарному делу?! – возмутился тот.
– А зачем ты поднялся в горы? – улыбнулся Мануг. – Глину искал? Её у тебя во дворе целая гора. Твои горшки – всегда нарасхват. Нет, ты пришёл глянуть на травы. В каждом листке ищешь незнакомое и говоришь себе: «Уже было». Я видел многое, созданное тобой.
– Скажи, – почему-то прошептал гончар.
– Потому что не туда идёшь. Горы отдали тебе всё – и большего не требуй. Иди к людям. К внуку своему.