могли бы позвать Валентину Александровну из четвертого отряда? Скажите, что тут ее внук и принес ей то, что она просила.
Все! Имя-отчество, как и номер отряда, я придумал на ходу, да это и не важно. Вряд ли все бабушки в Эрмитаже знают друг друга по имени-отчеству. Но! Что мы имеем. К кому-то из них, бабушек, охраняющих шедевры за нищенскую зарплату, пришел внучек. И что-то принес. По ее просьбе. Врубаешься? Напомню тебе еще раз, что это метод – только (!) для крайних (!) случаев. И, естественно, никто не пойдет тебе никого звать, но и не пустить тебя будет неправильно. И что? А вот:
– Да ты иди сам, внучок, да сам ей и передай. Четвертый отряд сейчас в левом крыле, где Пикассо, найдешь? Да и посмотри вокруг по дороге, приобщись к искусству.
Итак, мы пришли и зашли. И самый первый экспонат нас накрыл прямо у начала главной лестницы. Не успели мы и шагу ступить вверх, на второй этаж, как увидели Это.
И Оно было прекрасно. На него как раз падал солнечный свет, и тысячи лучей, переламываясь в цветной наборной мозаике, давали изумительный узор. Это была как бы вещь в себе. Самодостаточная и обладающая собственным смыслом, независимо от того, наблюдает ее кто-нибудь или нет.
«Искусство в чистом виде», – сказал Вася, и все с ним согласились. Но этого было мало… Солнце, зимнее скупое солнце, освещавшее это произведение, как будто заставляло его не только сиять изнутри, но и освещать своими бликами и переливами света себя же. И это было восхитительно. Предмет как бы вступал в дискуссию с окружающим миром, а потом незаметно, как бы исподволь, и с наблюдателем. И это переполняло душу радостью и вызывало восторг. Все-таки мы не зря добрались сюда! Мы достигли! Мы увидели! Вот оно! Нет слов, чтобы описать это чувство эйфории от встречи с прекрасным. Долго мы так стояли, очень долго. Посмотрев на лица друзей, я полюбил их еще больше, потому что они чувствуют то же, что и я, так же, как и я, и ощущают, как это прекрасно, в то же самое мгновение, что и я.
Глядя на них, я увидел цветные отблески от Экспоната на их лицах. А потом, приглядевшись, я понял, что он, как волшебный фонарь, освещает все вокруг своими цветными зайчиками. И весь мир теперь сияет для меня по-другому. И для всех, кто видел и просто прошел мимо этого «волшебного фонаря». И я понял, мир никогда не станет прежним. Ни для меня, ни для кого.
Ведь этот предмет как бы одним своим существованием говорил, что нет никаких причин для грусти или страдания. Что все это в лучшем случае – чужие проекции, а в худшем – твои собственные. И они тебе совершенно не нужны. И бросить их легко. Надо только перестать проецировать что-то на себя и себя на что-то. И тогда ощущение «естьности» придет само! И ты сможешь просто быть. Просто быть – и все. И, если захочешь, быть здесь и сейчас.
Знаешь, бывают вот такие моменты в жизни. Они находятся как бы вне времени, между прошлым и будущим. Некоторые называют их настоящим. И длятся они порой мгновение, а порой часами. Зависит от обстоятельств. Так и у нас с Горшком и Васей произошел общий вруб.
Мы стояли и смотрели на этот Экспонат. И смотреть