даже не сомневайся! Посмотри, какая у коня здоровенная голова. А теперь представь: сколько в ней мозгов. Сдается мне, их гораздо больше, чем у тебя! – Забар набил трубку самосадом, раскурил ее от уголька и пустил клубы пушистого дыма. – Если постараться, то можно научить Бельведера читать стихи! Пушкина, например! Представляешь, какую толпу соберет жеребец, с выражением декламируя: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный»? Пока он будет развлекать зевак, ты обчистишь их подчистую. Сплошная выгода!
– Слушай, Забар, а тебе попадались говорящие лошади?
– Нет, сынок! Попугаев видел, а вот с лошадьми – проблема. Но они есть, поверь! Встречался мне в жизни барин, занимался разведением рысаков, так он уверял, что в его конюшне одна кобыла латынь изучила! Да-а-а, умнейшая была, стерва. Все труды Цицерона перечитала! Ее даже на дворянские собрания приглашали, чтобы всякие интересные истории послушать. Самим-то читать лень. Проще от скотины – за ведро овса – все узнать! Хотел я на ту кобылку глянуть, да барин ее в институт пристроил, математику изучать. Желал, шельмец, чтобы она гипотезу Пуанкаре доказала.
– Ну и как, выучилась? – Шандор подсел поближе.
– Нет. Курить со студентами стала и сдохла в расцвете лет! – Забар развалился на мягкой траве.
– Забар, а ты слово «Овес» можешь написать? Хочу попробовать с Бельведером.
– Нет, не могу. Я же не барская лошадь, азбуки не знаю!
В черной вышине мерцала россыпь звезд. Волны широкой реки с плеском набегали на берег, шуршали галькой и удалялись восвояси. Отлитым из олова глазом луна рассматривала невзрачные окрестности и, не найдя ничего интересного, пряталась за ширму облаков. Мир отдыхал. Даже не признающий покоя ветер, потрепав листву, угомонился. Ночь укрыла землю сотканным из тишины и сумрака одеялом; измотанные бессонницей цикады крутили скрипучую шарманку. Обхватив костлявые ноги, Шандор смотрел, как переливаются рубиновые угли.
– Дядька Забар, а лягушка – это рыба или зверь?
Бубня проклятья, старый цыган приподнял голову.
– Чего не спится тебе, чавалэ? Завтра в дорогу, отдыхай! – он хотел отвернуться, но цыганенок не унимался.
– Так птица или зверушка?
Будто услышав, что разговор идет о них, пучеглазые бестии завели какофонию.
– В соседнем таборе жил чудной цыган Дарвинэ. Когда нормальные люди уводили чужих коней, он лисой шнырял по курятникам и воровал птицу. Надо отдать должное, приносил самых больших курей и называл это естественным отбором. Так вот, любопытству Дарвинэ не было предела. Его постоянно терзал вопрос: почему одни куры кудахтали, другие крякали, а третьи гоготали. Рассматривая добычу, Дарвинэ пришел к выводу: всякая живая тварь изменяется в зависимости от среды обитания, в которую она попала. Теперь о лягушках! – Забар зевнул. – Шандор, ты слышал, чтобы рыбы издавали звуки?
– Нет, рома, не слышал!
– Значит, лягушка – не рыба! Послушай, как они поют! Загляни ей в пасть, есть ли там острые зубы?
– Нет