свой предел. Армия заразилась глубоким отвращением к царизму»{400}. И прежде всего к его ближайшему, к солдатам, олицетворению – офицерам.
Вопрос о мире раскалывал армию на две части: меньшую кадровую, профессией которой была война, и превосходящую ее в десятки раз солдатскую массу. Для солдат, вчерашних крестьян, в отличие от офицеров, война представляла собой невыносимое, бессмысленное бремя, бойню. Английский ген. Э. Айронсайд, в этой связи позже напишет: «русские войска более других устали от долгой войны, но здесь не появилось ни одного национального героя, как это произошло после революции во Франции. Я думаю, что подлинной причиной была глубокая пропасть, разделявшая офицеров и солдат»{401}.
Тенденции, копившиеся с 1915 г., из потенциальной энергии тихо зреющего недовольства превратились в кинетическую энергию взрыва во время Февральской революции, которую современники воспринимали не иначе, как солдатский бунт{402}. «События 27–28 февраля и последующее отречение императора Николая II от престола, – отмечает С. Волков, – открыли дорогу ненависти и насилия и стали началом Голгофы русского офицерства. На улицах Петрограда повсеместно происходили задержания, обезоруживания и избиения офицеров, некоторые были убиты. Когда сведения о событиях в столице дошли до фронтов, особенно после обнародования пресловутого “Приказа № 1”… там началось то же самое. Какое влияние это оказало сразу же на боеспособность армии, свидетельствует телеграмма главкома Северного фронта от 6 марта «Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, производимые при этом в оскорбительной форме, ставят состав армии, нередко георгиевских кавалеров, в безвыходное положение…» «Гражданская война началась с тех февральских дней. То, что пережито офицерами в те месяцы, никогда не могло изгладиться из их памяти…»{403}
В том, что «после Февраля положение офицеров превратилось в сплошную муку, – по мнению крайне правого историка Волкова, ответственность лежала на большевиках, – антиофицерскую пропаганду большевиков, стоявших на позициях поражения России в войне, ничто отныне не сдерживало, и она велась совершенно открыто и в идеальных условиях. Желание офицеров сохранить боеспособность армии… наталкивалось на враждебное отношение солдат, распропагандированных большевистскими агитаторами, апеллировавших к шкурным инстинктам и вообще самым низменным сторонам человеческой натуры»{404}.
Однако первые сколь либо значимо большевики появились на сцене революционной истории только несколько месяцев спустя после свершения буржуазной революции и издания Приказа № 1, с которых и началось массовое избиение офицеров. Не большевики породили и спровоцировали это насилие, они пришли тогда, когда оно было уже в самом разгаре…
Начало этому насилию положило разложение самой армии. Февральская революция вообще смогла произойти только вследствие полного развала армии, когда солдаты перестали подчиняться