настоящим или собственными мыслями и предчувствиями о будущем. В нас заложен потенциал испытать абсолютно всё. И это всё также касается мыслей, чувств и физических ощущений.
Но чтобы по-настоящему понять пустотность, нужно пережить её на опыте, и здесь я поделюсь с вами историей, которую мне рассказал ученик, – историей о том, как он, одно за другим, потерял работу, дом и обоих родителей.
«Когда всё это случилось, – рассказывал он, – я потратил много времени просто наблюдая за ощущаемой болью, разочарованием и горечью утраты. И пока я глядел на весь этот огромный ком ощущений, мне пришло в голову разделить его на более мелкие куски.
Работая над собой, я постепенно начал чувствовать – не только в теории, но и на практике, – что я не есть моя боль. Что я – не это разочарование или печаль. Кем бы и чем бы я ни был, я оставался наблюдателем своих мыслей, чувств и сопровождавших их физических ощущений. Безусловно, я чувствовал тяжесть и хотел повернуть время вспять. Но наблюдая за тем, что происходило в моём сознании и теле, я вдруг понял, что во мне есть нечто большее, чем эти переживания, что-то более существенное, нечто более широкое, чистое и прощающее, чего я никогда раньше не испытывал. Открытое пространство, которое просто всё это принимало и отпускало, ничего не персонифицируя и не облекая в слова. Я ощущал его в самом сердце своего существа. Ох, даже не могу объяснить…»
На самом деле он очень хорошо объяснил – по крайней мере, так, как мог, – поскольку опыт ощущения пустотности не поддаётся словесному описанию. В традиционном буддийском сравнении говорится, что это всё равно, что дать конфету немому человеку. Немой ощущает сладость конфеты, но никому не может описать её вкус.
Пожалуй, я могу предложить более современный пример.
Кинофильмы
Около двадцати лет назад я поехал навестить своего брата Чокьи Ньиму Ринпоче в его монастыре в Боднатхе, на окраине Катманду. Мы сидели за обедом в одном из ресторанов, смеялись и разговаривали. И тут я заметил, что мужчина за соседним столом пристально на меня смотрит, и стал нервничать. В какой-то момент Чокьи Ньима Ринпоче отлучился, и тот мужчина подошёл ко мне. Он представился как Бернардо Бертолуччи и сказал, что снимает в Непале фильм под названием «Маленький Будда».
«Мы снимаем фильм, – сказал он, – и в нём есть роль, для которой, как мне кажется, вы идеально подходите, потому что мне нравится ваша улыбка. Можно я приду завтра с камерой и сниму вас?»
Я ответил: «Хорошо».
На следующий день он пришёл вместе с кинооператором и камерой. Оператор начал снимать, и режиссёр попросил меня что-нибудь сказать и улыбнуться перед камерой. Но мне было непросто улыбнуться. Я никогда не улыбался чёрному объективу камеры. Я мог улыбаться людям, когда общался с ними.
Он попросил попробовать ещё раз, сказал, что во мне скрыт настоящий потенциал. «Но вы должны улыбаться», – добавил он. Мы попытались ещё пару раз, но я и в правду