родича, в другой комнате отец читает «Запечатленного ангела». Кто-то завел шкатулку, и я слышу «Прекрасную Елену»… Постель моя занята приехавшим сродственником, который то и дело приходит ко мне и заводит речь о медицине: «У дочки, должно быть, резь в животе – оттого кричит»…
Я имею несчастье быть медиком, и нет индивидуя, который не считал бы нужным «потолковать» со мной о медицине. Кому надоело толковать про медицину, тот заводит речь про литературу, обстановка бесподобная…» Выходить из положения приходится, как говорится, скрепя сердце. Тем не менее, накануне выпускных экзаменов он строг к себе: «Отзываются кошке мышкины слезки. Так отзывается и мне теперь мое нерадение прошлых лет… Почти всё приходится учить с самого начала. Кроме экзаменов (кои, впрочем, предстоят только), к моим услугам работа на трупах, клинические занятия с неизбежными гисториями морби, хождение в больницы…»
Несмотря ни на что, Антон Чехов весьма успешно осваивает клинические дисциплины. Подтверждение этому – высокая оценка составленных им историй болезни («гистория морби»), данная впоследствии профессором Г. И. Россолимо: «Антон Павлович подошел к своей задаче не как заурядный студент-медик; он нанизал материалы элементарного исследования удивительно гладко и аккуратно, проявив в полной мере все качества добросовестнейшего медика-ученика… Но там, где надо было описать быт и условия жизни пациента, вскрыв ее интимные стороны и дав ее картину, там, где пришлось охарактеризовать болезнь с ее сущностью, условиями развития и течения в то время или в дальнейшем, там чувствуется, что Антона Павловича покатило по гладкой поверхности тихой воды, в отличие от барахтающихся студентов – просто медиков, непривычных к живому изложению возникающих в сознании образов».
Истории болезни, составленные Чеховым – образцовы. Они исполнены в лучших традициях московской медицинской школы, возглавляемой выдающимся, непревзойденным терапевтом Г. А. Захарьиным. Основной принцип определения болезни – это поиски неизвестного по определенной, научно обоснованной системе расспроса, осмотра, лабораторного обследования больного, то есть установления диагноза во всеоружии выверенной методики.
В одной из гисторий морби Чехов, анализируя истоки неврастении у молодого человека, подмечает влияние внушения на слабую психику, в данном конкретном случае: «Больной не замечал этой болезни, ослабления памяти и общей слабости до тех пор, пока не прочитал медицинской книги, в которой были указаны возможные, но не обязательные последствия психического порока этого пациента».
Характерно, через несколько лет в рассказе «Волк» Чехов даст образцовое описание клиники так называемого навязчивого состояния (форма невроза) у мужественного человека, не дрогнувшего во время схватки с волком, но потерявшего самообладание в томительном ожидании у себя признаков бешенства.
Классикой психиатрического анализа стала запись, сделанная А. П. Чеховым в «Записной книжке»: