которую граф Соколовский видел во время амурной встречи с сыном Михаила Михайловича. Рядом находился и розовощёкий лакей, готовый к исполнению любого хозяйского приказания. Остальные гости остались на первом этаже и, кажется, уже приступили к игре в винт. Франц Карлович отчаянно питал надежды отыграться у князя Пулева.
С большим трудом графу удалось выиграть три партии из пяти. Уступив бильярдный стол следующей паре, Соколовский и Барсуков опустились на мягкие кресла, чтобы перевести дух и понаблюдать за игрой молодых людей. Рядом отдыхал окутанный табачным дымом Отто Германович. Барсуков некоторое время ухаживал за толстой дорогой сигарой, раскуривая её по всем правилам, знакомым грамотному курильщику, после чего наконец-то откинулся в кресле и с наслаждением сделал глубокую затяжку.
– Вы обязательно должны посмотреть каменный храм, построенный мною этим летом, – самодовольно заявил фабрикант, попутно осушив стакан виски.
– Вы занимаетесь храмостроительством? Меня это удивляет. По вашим разговорам, образу жизни, вас можно принять за атеиста или за маловерного. Вы сами сказали за ужином, что религия отупляет человека. Как же это можно совместить с помощью Церкви?
– Ваши подозрения верны, – беззастенчиво улыбнулся Барсуков. – Вам я могу честно признаться в этом. И не вижу в этом ничего преступного.
– Для чего же вы строите храмы?
– Дорогой Александр Константинович, храмы строятся для людей, а не для Бога. И люди за это благодарны мне. Я делаю это из-за самого чистого расчёта. Точно из-за такого же расчёта я строю школы для детей рабочих, строю для работников жилые дома, если они работают лучше, то выплачиваю надбавочные. Не из-за христианской любви я ввёл десятичасовой рабочий день, а из-за того, что так предприятие работает эффективнее. Люди меньше устают – меньше поломок – меньше травматизма – меньше несчастных случаев. Работники фирмы «Барсуковы» довольны и не устраивают мне стачек, что случается у моих конкурентов. А они этого не понимают. Ну, не может работник работать с прежней эффективностью в течение двенадцати часов. Русский народ уже сыт кнутом, пора ему и пряника отведать. Но не подумайте, что я так добр из-за любви к нашему народу. Нет, скажу вам честно. Здесь дело в экономической целесообразности.
Александр Константинович откинулся в кресле, стараясь держаться подальше от распространяющегося табачного дыма.
– Это очень хорошо, но какова цель вашей деятельности, вашей жизни?
– Цель моей жизни? – переспросил фабрикант. На его лице впервые появилось недоумение. – Как и вашей: славно погулять, достойно пожить и передать состояние наследнику. Дети – вот цель моей жизни. Я должен дать им хорошую жизнь.
– Дать им хорошую жизнь, – повторил Александр Константинович. – А для чего? Для смерти? Вы их родили, вырастили, ухаживаете за ними для того, чтобы они умерли сытыми и в дорогих костюмах? Вы выращиваете их для смерти. Точно так же, как выращивают на убой свиней.
– Что вы, право? Какая-то чепуха.
– Не-е-т.