лепестки уже начали осыпаться, я в них утопала по пояс. А на Земле ничего не изменилось.
Но даже сквозь снегопад я заметила: отец по-иному смотрит на зеленый дом. Что-то его насторожило.
Мистер Гарви появился во дворе, одетый в теплую фланелевую рубашку, но папе бросилось в глаза другое: сосед вынес из дому охапку белых льняных простыней.
– Это еще зачем? – спросил отец.
Тут он перестал различать мое лицо.
– Вместо брезента, – объяснил мистер Гарви. Передавая простыни отцу, он коснулся ладонью его пальцев. Папу словно ударило током.
– Вам что-то известно, – сказал отец.
Мистер Гарви молча выдержал его взгляд.
Они продолжили работу, невзирая на подгоняемый ветром снег. С каждым движением у отца подскакивал адреналин. Он хотел убедиться в том, что и так знал. Спросил ли хоть кто-нибудь у этого типа, где он был в тот день, когда я пропала? Неужели никто не видел его в поле? Ведь полицейские опрашивали всех соседей. Методично переходили от дома к дому.
Натянув одну простыню на сплетенный из веток купол, папа с мистером Гарви закрепили ее в углах квадрата, образованного поперечинами. Остальные простыни свободно висели на рейках, спускаясь до самой земли.
Работа подошла к концу; на полукруглых льняных сводах боязливо примостились клочки снега. В складки отцовской рубашки тоже забился снег, даже по верхней кромке ремня пролегла белая полоса. Меня пронзила тоска. Я осознала, что никогда больше не выбегу на снег с Холидеем, никогда не буду катать Линдси на санках, никогда не покажу брату, как лучше всего лепить снежки – утрамбовывая их пяточкой ладони. Меня окружало море ярких лепестков. А на Земле опускалась завеса из мягких, девственно-чистых снежинок.
Зайдя в шатер, мистер Гарви представил, как непорочную невесту везут на верблюде к жениху-имедзурегу. Стоило моему отцу пошевелиться, как он остановил его упреждающим жестом:
– На сегодня хватит. Не пора ли вам домой?
Отец должен был хоть что-то сказать. Но у него на языке вертелось только одно слово: «Сюзи». Оно прозвучало совсем тихо, с каким-то змеиным шипением.
– Шатер получился на славу, – сказал мистер Гарви. – Все соседи видели, как мы с вами трудились. Отныне будем друзьями.
– Вам что-то известно, – повторил отец.
– Ступайте домой. Ничем не могу вам помочь.
Мистер Гарви не улыбнулся, не сделал движения навстречу. Он скрылся в брачном шатре, опустив за собой полог – белую льняную простыню с вышитой монограммой.
Глава пятая
Какая-то частица моего сознания жаждала немедленной расправы, требовала, чтобы папа сделался – наперекор своему характеру – беспощадным мстителем. Так всегда бывает в кино, и еще в книжках, которые идут нарасхват. Простой человек вооружается пистолетом или ножом, чтобы прикончить убийцу своих близких. Сплошной Чарльз Бронсон; публика ревет от восторга.
А на деле было так.
По утрам волей-неволей приходилось вставать.