хорошо видно, хотя и сбоку. Время идет. Вдоль канатов прохаживаются полицейские в шлемах, но больше для проформы, потому что их всего ничего и толпу им нипочем не удержать. Да только не придется удерживать, и они это знают. Кому он здесь нужен, этот министр!
Наконец опускается прямо на площадь правительственный летающий экипаж, чуть пальму не сбил, и два здоровых лба в униформе быстро-быстро катят к нему ковровую дорожку. Оркестр заиграл древний марш, а хор запел что-то там о пыльных тропинках далеких планет. Кто-то из наших даже прыснул: хороши пыльные тропинки!
Ну, подбежал к правительственному экипажу холуй, дверцу открыл, и выходит господин министр. Помахал всем нам ручкой, улыбнулся в тридцать два зуба да и пошел по ковровой дорожке. Одет с иголочки, моложав, стрижка ежиком, шаг бодрый. Навстречу ему – наш премьер-губернатор. Встретились посередине ковровой ленты, пожали друг другу руки, а мы по команде проорали «ура» и затрясли флажками. Орали недружно, некоторые просто молчали, а кое-кто орал совсем не «ура» – но господин министр и господин премьер-губернатор предпочли этого не заметить. Немножко поспорили, кому идти первым, но премьер-губернатор настоял на своем и пошел по ковровой дорожке на шаг позади министра.
Сначала один с трибуны речь сказал, потом другой. Что-то насчет перспектив дальнейшего развития передовых форпостов человеческой цивилизации и необходимости совместно работать не покладая рук на благо общей цели. Скука смертная. Я зевать начал. Потом гляжу – сопливка лет семи к трибуне побежала с огромным букетом в руках. Чистенькая, розовенькая и одета, как манекен на той витрине центрального универмага, где детский трикотаж. Ну, значит, дело к концу идет: примет министр букет, обслюнявит девчонку, потом оркестр еще чего-нибудь сыграет, а хор споет, подтверждая тезис дамы Фарбергам о том, что мы народ музыкальный и певучий, – и марш по домам. Авось не загонят опять в школу на последний урок. А флажок свой выброшу в урну – мне достался земной, а не твердианский. Наш я бы, пожалуй, сохранил, хотя он тоже на земной смахивает.
Ну вот уже и оркестр приготовился играть. И тут – во дают! – ведут на площадь верхового толстопята. Говорят, будто эта зверюга ростом и весом почти со слона, но я слонов отродясь не видывал, так что не буду утверждать то, чего не знаю. Слон, если я не ошибаюсь, жует ветки и тем доволен, ну а толстопят жрет все, что находит. И всех, кого поймает. Это злобная, вечно голодная тварь, к счастью, не очень умная. Наши предки даже не пробовали приручать взрослых толстопятов – сразу поняли, что ничего не выйдет. Но оказалось, что можно приручить детенышей, и вот уже поколений пятнадцать толстопятов живут в неволе и используются в диких местах для расчистки джунглей. А самые смирные годятся даже на то, чтобы возить на себе людей.
Тут я понял, в чем гвоздь программы, – премьер-губернатор решил прокатить гостя на толстопяте. Все гости с Земли любят колониальную экзотику, если только она не оскорбляет их органы чувств. Ну, гляжу: с этим вроде все в порядке.