обежал вокруг стола и положил в яркий светящийся круг стопку одинаковых двойных листов.
– Докладывайте, – сказал Никитин.
– Копия, – сказал Воронов.
Никитин осторожно читал знакомый наизусть текст:
«С Фесенкой мы все дальше и дальше… Мне кажется, на него давит какой-то груз… Но в разговоре все отрицает. Говорит, как всегда: “Не бери в голову!” С Лизой тоже контакта нет. Все они чего-то суетятся, не знают покоя.
Помнишь, Маркуша, охоту в Елизово? Небо, звезды, огоньки на дамбе. Нехитрая еда, портвешок. Родничок около дома Захара Ефимовича, рыжую суку Жучку. И невыносимо скучно, когда еду теперь по этим местам и думаю, что никогда больше ни тебя не увижу и вообще никогда…»
Хайло снял верхний лист. Под ним был точно такой же с тем же текстом. Но несколько строк были обведены красным карандашом.
«…Но в разговоре все отрицает. Говорит, как всегда: “Не бери в голову!” С Лизой тоже контакта нет. Все они чего-то суетятся, не знают покоя.
ПОМНИШЬ, МАРКУША, ОХОТУ В ЕЛИЗОВО? НЕБО, ЗВЕЗДЫ, ОГОНЬКИ НА ДАМБЕ. НЕХИТРАЯ ЕДА, ПОРТВЕШОК. РОДНИЧОК ОКОЛО ДОМА ЗАХАРА ЕФИМОВИЧА, РЫЖУЮ СУКУ ЖУЧКУ. И НЕВЫНОСИМО СКУЧНО, КОГДА ЕДУ теперь по этим местам и думаю, что никогда больше ни тебя не увижу и вообще никогда…»
– Ну? – сказал Никитин.
– В отмеченном куске интересная особенность. Долго вертели и нашли. Сегодня.
– Показывайте.
Хайло сорвал очередной лист, и под ним опять такой же, но красный карандаш поработал больше – в красных квадратах заключались буквы:
«…ют покоя.
Помнишь, Маркуша, Охоту В Елизово? Небо, Звезды, Огоньки На Дамбе. Нехитрая Еда, Портвешок. Родничок Около Дома Захара Ефимовича, Рыжую Суку Жучку. И Невыносимо Скучно, Когда Еду теперь по этим местам и думаю, что никогда больше ни тебя не увижу и вообще никогда…»
– Ну? – сказал Никитин.
Воронов взял лист в руки. Пальцы дрожали – то ли от волнения, то ли сказывалось еще каменное никитинское пожатие.
– Разрешите закурить?
– Да, кури, Сережа, только не тяни.
Воронов рванул ящик стола, но слишком резко. Ящик трахнулся об пол, и все содержимое вывалилось набок. Штук двести копий все того же письма, пачки сигарет, зажимы, резинки, кисточки, ножички, порошки… Хайло кинулся. Подбирали вдвоем. Воронов совал сигарету в рот, но не тем концом. Выплевывал табачную крошку. Хайло чиркал спички. Воронов затягивался, но не раскуривалось, губы дрожали.
Никитин упрямо смотрел на лист перед собой:
«ют покоя.
Помнишь, Маркуша, Охоту В Елизово? Небо, Звезды, Огоньки На Дамбе…»
– Ну, давайте там! – гаркнул он хрипло. – Потом соберете.
Воронов снова сел рядом.
– Поняли, Андрей Александрович?
– Ну?
Воронов выдохнул дым. Никитин замахал рукой, отгоняя дым.
– Поняли?
– Ну?
– Давай,