случае он имеет в себе Божественное утешение и славословие Бога становится его состоянием. Знаете, какую радость испытывает душа человека, если его несправедливо обидят и он при этом не оправдывается, добиваясь, чтобы ему сказали «молодец» или «извини»? И радость, которую переживает такая душа сейчас, терпя несправедливость, больше, чем та радость, которую она испытала бы в случае, если бы ей удалось оправдаться. Те, кто достигает такого состояния, желают отблагодарить своего обидчика как за радость, которую он подарил им в жизни земной, так и за радость, которую он обеспечил им в вечности. Насколько же духовное отличается от мирского!
В жизни духовной иная система измерений. Если ты оставляешь какую-то некрасивую или негодную вещь себе, то чувствуешь себя прекрасно. Если отдаёшь её другому, то чувствуешь себя нехорошо. Если ты безропотно принимаешь несправедливость и оправдываешь своего ближнего, то в своём сердце ты принимаешь многажды онеправдованного Христа. Тогда, по существующему духовному, закону Христос «продлевает срок аренды» твоего сердца. Он остаётся в нём и исполняет тебя миром и радованием. Ах, голубушки мои, попробуйте и вы пережить эту радость сами! Выучитесь радоваться не той мирской радостью, а этой – духовной. Когда вы этому научитесь, у вас каждый день будет Пасха.
Нет радости большей, чем та, которую испытываешь, принимая несправедливость. О, если бы все люди поступали со мной несправедливо! Говорю вам со всею искренностью: самая сладкая духовная радость была испытана мной среди несправедливости. Знаете, как я радуюсь, когда кто-нибудь называет меня прельщённым? «Слава Тебе, Боже, – говорю я, – ведь за эти слова я получу мзду. А вот если меня назовут святым, то я окажусь в должниках». Нет на свете вещи более сладкой, чем принимаемая тобой несправедливость!
Однажды утром кто-то постучал железным клепальцем возле калитки моей кельи. Было ещё слишком рано, чтобы принимать посетителей. Я посмотрел в окно и увидел юношу с просветлённым лицом. Я понял, что, раз благодать Божия так его «выдаёт», значит, что он на собственном опыте пережил что-то духовное. Поэтому, хотя у меня и были неотложные дела, я оставил их, открыл ему дверь, завёл в келью, принёс ему воды и, видя, что в нём скрыто что-то духовное, осторожно начал расспрашивать о его жизни. «Кем работаешь, молодец?» – спросил я его. «Какая там, отче, работа, – ответил он. – Ведь я вырос в тюрьме. Сейчас мне двадцать шесть лет, и большую часть своей жизни я провёл там». – «Что же ты такое натворил, что оказался в тюрьме?» – спросил я, и он открыл мне своё сердце. «С детских лет, – начал он свой рассказ, – мне было очень больно видеть несчастных людей. Я поимённо знал всех, кто страдает и испытывает нужду, – не только в нашем приходе, но и в других. Наш приходской священник и староста прихода всё собирали и собирали деньги, расходуя их на строительство различных зданий, залов, на благоустройство храма и тому подобное, а бедные, нуждающиеся семьи оставались совершенно никому не нужными. Я не берусь судить, была ли