Чем-то напоминает мне небольшой манор, – заметил лорд Графтон, передавая чертежи Софии. – Впрочем, как и следовало ожидать, учитывая стоимость. Кирпич просто возмутительно дорог. Но где же табак?
– Быть может, известия о нем идут отдельным письмом, папа. Полагаю, что все бухгалтерские отчеты он направил поверенным, чтобы не волновать тебя. Ты же сам терпеть не можешь решать деловые вопросы, – попыталась успокоить отца София, радуясь тому, что у них есть о чем поговорить и помимо ее брачных перспектив.
Она взяла в руки чертеж. На нем был изображен самый обычный двухэтажный дом с пятью окнами по фронтону, трубами на каждом конце и крыльцом с крытой галереей и широкими ступенями. По бокам его обрамляли кусты, а позади дома располагался обнесенный стеной сад. Еще на одном чертеже на некотором удалении от дома были представлены хозяйственные постройки: кухня, амбары, конюшня, сарай для хранения табака, коптильня и жилые помещения для рабов.
– Дом выглядит вполне прилично, папа, аккуратный и достаточно комфортабельный, я бы сказала. А все остальное похоже на опрятную деревню. Там уже есть арендатор?
Чтобы ответить на вопрос дочери, лорд Графтон вернулся к письму мистера Баркера и вскрикнул от удивления. Арендатора еще не было, поскольку дом только предстояло обставить мебелью и дооборудовать. В Вирджинию все предметы первой необходимости – мебель, ткани, даже стекла для окон – приходилось доставлять из Англии. И ни единого слова о табаке, сплошь новые расходы! Лорд Графтон сердито проворчал, что это неслыханно. И какого дьявола этот человек так беспокоится о саде, если дом до сих пор не пригоден для того, чтобы в нем поселился арендатор с семьей?
Все еще кипя от негодования, лорд Графтон вскрыл второе письмо от поверенных, которое оказалось едва ли не точной копией тех, что он получал от них последние полгода. В нем, как и ранее, подчеркивалась безотлагательность срочных мер. Они тоже получили просьбу о выделении новых средств на меблировку, но проценты по займу быстро становились неподъемными… То, что он прочел дальше, вызвало у него сильнейший приступ кашля. Прижав к губам носовой платок, отец быстро вышел из столовой, взмахом руки показав Софии, чтобы она продолжала завтрак в одиночестве.
Эти тревожные письма окончательно подорвали его здоровье, потому что он решительно не знал, как поступить. Положение дел на виргинской плантации стало неуправляемым; долг вышел из-под контроля. Он чувствовал себя загнанным зверем. И очень больным вдобавок. В приступе кашля он забрызгал носовой платок кровью, но скрыл это от Софии. Тревога и боли в спине не давали ему уснуть всю ночь, а днем его не оставляло раздражение.
Между тем очарование Сассекса начало меркнуть и в глазах Софии. Она поняла, что исчерпала запас деревенских развлечений, и опасалась, что отношения с сестрами Хокхерст могут стать натянутыми после того, как Джон столь неудачно предложил ей руку и сердце. Она начала считать дни, оставшиеся до возвращения в Лондон, и терпеливо сносила