скуле, и, хотя подушечка была мозолистой и грубой, ласка показалась мне самой нежной.
Я заглянула в его глаза, которые уже и не чаяла увидеть вновь, но он действительно был здесь. Боже мой, Райдер был здесь, и в голове закружилось столько всяких мыслей. Я успевала ловить лишь их обрывки, но воспоминания выплывали на поверхность, как солнце, восходящее на гребень горы.
Однажды ночью я проснулась, испугавшись громких голосов, доносившихся снизу. Я прокралась в соседнюю комнату, где спал Райдер, и он позволил мне забраться к нему в постель. Он почитал мне книжку, мою любимую, которую называл «глупой историей кролика». Я всегда лила над ней слезы, но он читал, чтобы отвлечь меня от криков, которые сотрясали стены нашего ветхого домика. Мне было пять лет, и с той поры он стал для меня целым миром.
Райдер вдруг оторвался от меня и схватил за правую руку. Он поднял ее и задрал рукав тонкого кардигана, потом нахмурился.
– Ничего не понимаю.
Мой взгляд скользнул к его руке, державшей мое запястье. Кожа на сгибе локтя была чуть более розовой, как и на тыльной стороне руки и ладони, но это не бросалось в глаза.
– Мне сказали, что ты сильно обгорела. – Он пристально посмотрел на меня. – Я видел, как тебя несли на носилках, Мышь. Я помню отчетливо, как будто это случилось вчера.
– Я… Карл… – Я покачала головой, когда он еще больше нахмурился. Ясное дело, он понятия не имел, кто такой Карл. Я сосредоточилась, сделала над собой усилие и снова попыталась объяснить. – Врачи из клиники Джона Хопкинса. Они… сделали пересадку кожи.
– Пересадку кожи?
Я кивнула.
– У меня были… лучшие врачи. Там… почти не видно шрамов. – Ну, на моей заднице, откуда они брали лоскуты, кожа тоже имела другой оттенок розового, но я сомневалась, что кто-нибудь увидит это в ближайшее время.
Его большой палец медленно поглаживал мое запястье, отчего по всей руке разливалась сладкая дрожь. Он долго молчал, не отпуская мой взгляд. Золотистые крапинки в его глазах блестели ярче, и сами глаза казались ореховыми, а не карими.
– Мне сказали, что к тебе нельзя. Я спрашивал. Даже ездил в окружную больницу.
Сердце заныло.
– Ты ездил?
Райдер кивнул, и линия его рта смягчилась.
– Тебя там не было. Или, по крайней мере, так сказали мне. Одна из медсестер позвонила в полицию. Все кончилось тем, что я… – Он тряхнул головой. – В общем, это неважно.
– В итоге ты оказался… где? – спросила я, потому что для меня это было важно. Все, что происходило с Райдером, имело значение, даже если целому миру было на него наплевать.
Его густые ресницы дрогнули.
– Полиция и органы опеки решили, что я сбежал. Тупее не придумаешь. Зачем мне бежать в больницу?
Наверное потому, что в органах опеки имелось на нас досье толщиной с «хонду». А еще потому, что мы с Райдером уже сбегали. И не раз. Мне было восемь, а ему только что исполнилось девять, когда мы решили, что сможем прожить самостоятельно.
Мы добежали до ближайшей