клизмы ставила да занозы вытаскивала и хочешь, чтобы я тебя сейчас с распростертыми объятиями принял? Прямо к операционному столу подвел?
Я дипломатично молчала. Октябрьский это оценил.
– У меня команда, – он немного понизил голос и уже не орал, – команда из отличных ребят. Они же волки молодые! Им течную суку в стаю – и все, пиши пропало, работа насмарку, интриги, страсти и еще хрен знает что.
Я так прикусила язык, что впоследствии он мог распухнуть – и тогда питаться мне одной манной кашкой! Силилась молчать и молчала, но по лицу моему явно было видно, что я едва сдерживалась.
– Чего ноздри раздуваешь? – Октябрьский откинулся на спинку кресла. – Правильно, молчи в тряпочку, когда начальство говорит.
Он у меня уже начальство! Сейчас я ему отвечу! Нет, заряд злости стремительно испарялся. То ли Октябрьский усмирил меня, то ли на языке находятся нервные окончания, тормозящие возбуждение. А может, вернулась способность мыслить логически и я поняла, что Октябрьский меня не выставляет за порог. Последние слова Сергея Даниловича восприняла едва ли не со всхлипом благодарности.
– Выходи на следующей неделе. Или когда там разберешься со своими вывихами-переломами. Но учти! Начнешь с самого низа. Лоб ведущему хирургу салфеткой будешь обтирать. И чтоб без всяких жалоб! А там посмотрим. Иди. Туалет через две двери, опорожни свой кишечник.
Я ни слова не ответила, только склонила в благодарности голову – совсем как Приветик, когда клянчил что-нибудь. Взгляд у меня тоже, наверное, был по-щенячьи радостным.
По дороге домой я пыталась разобраться в смятенных чувствах. Все-таки обиды на Октябрьского было меньше, чем радости от раскрывшихся перспектив. Предчувствия счастливого будущего превосходили уязвленное самолюбие. Впереди меня ждет новая жизнь!
Впереди меня ждал очередной одинокий вечер. Нет ничего лучше хорошей книги, старого фильма по телевизору, философских раздумий и оздоровительного медитирования – уговаривала я себя. И невольно добавляла: не хватает только пистолета, которым можно застрелиться.
От метро «Красногвардейская» до моего дома пятнадцать минут прогулочным шагом, десять – деловым и семь – трусцой. Если останавливаться у торговых прилавков, можно растянуть время до получаса. Я выяснила стоимость пучка петрушки у шести продавцов и вернулась к первому, хотя цена у всех была одинаковой. Попутно придумывала домашние дела, которые создадут видимость занятости. Позвонить тетушке, рассказать без деталей про визит к Октябрьскому – десять минут, она болтать по телефону не любит.
Позвонить Ирке Бабановой – расписать общение с будущим начальством – полчаса, плюс полчаса на ее новости. Нет, Петя Бабанов не выдержит целый час слушать Иркины «Да ты что?», «А он что?», «А ты что?», кладем сорок минут. Постирать белье, которое в данный момент надето на мне. Кажется, у меня вырабатывается маниакальный комплекс чистоплотности старой девы. Приготовить себе на ужин что-нибудь замысловатое и длительное в производстве. Запеченный