передан Испанской королевской академии истории 25 июня 1840 года, где данное бесценное свидетельство пролежало без отклика целых двадцать лет. Когда же исследователь Херонимо Моран осмелился опубликовать этот документ, то среди сервантесоманов поднялся буквально шквал негодования. Этого не может быть! Гениальный писатель, творец «Дон Кихота» не способен нанести физическое увечье другому человеку. Это, конечно, был «другой» Сервантес, скорее тезка, однофамилец или человек с похожей фамилией (не Cervantes, а Zervantes). И т. д…
С точки зрения обывателя, великий человек не может совершать недостойных поступков. Это является частью, если так можно выразиться, «комплекса гения». Мы как бы чувствуем личную ответственность за чистоту образа того или иного великого человека. И это верно. Но верно и то, что есть история, факты, которые мы не вправе ни обелять, ни замалчивать.
Известно, что Фрэнсис Бэкон, автор «Нового Органона», «Новой Атлантиды» и множества других историографических и философских трудов,[53] пребывая в должности лорда-канцлера (главного министра) Англии, брал непомерные взятки, за что был снят с должности, лишен права быть членом парламента и бессрочно заточен в Тауэр. Но разве он перестал для нас быть великим философом и выдающейся личностью?
Говоря о стычке между Сервантесом и Сигура, следует заметить, что дуэли в середине XVI века, равно как спустя и сто, и двести лет, были делом довольно частым и поощрялись неписаным уставом дворянского сословия. Король неоднократно запрещал поединки своими указами, но это не мешало их существованию. Если человек носил шпагу, то он мог и даже должен был пустить ее в ход, защищая свою честь и достоинство. В этом проявлялись благородное происхождение, храбрость и честь. Так поступали и Лопе де Вега, и Франсиско де Кеведо, и дон Педро Кальдерон де ла Барка[54] – список можно было бы продолжать бесконечно.
То, что дуэлянтом был именно будущий автор «Дон Кихота», убедительно обосновывает Луис Астрана Марин в своей фундаментальной биографии писателя.
Для нас же важен сам факт дуэли. Значит, Сервантес получил воспитание настоящего идальго, ему был близок кодекс дворянской чести. Он умел сражаться на шпагах и, судя по результату, делал это неплохо. Возможно, это была не первая его дуэль, но единственная известная нам по документам и потому неоспоримая.
После дуэли пребывание Сервантеса в Испании становится опасным, и он уезжает в Италию, оказавшись в свите будущего кардинала Джулио Аквавивы. Об этом писатель позднее напишет в посвящении «Галатеи» будущему вице-королю Арагона Асканио Колонна, с блестящими достоинствами которого он познакомился, служа «кардиналу Аквавиве в должности его камерария в Риме».
Но возникает вопрос – спасался ли будущий автор «Дон Кихота» бегством или чинно выезжал в Италию в свите посланника папского престола.
Хулио Аквавива-и-Арагон был сыном Хуана Херонимо, герцога Атри, и принадлежал к родовитой итальянской фамилии. Он