попрёт, если что. Или ещё свидетелем по делу проходить, тоже, знаете ли, не самое приятное занятие. Так что простите…
Двое других мялись. Третий пламенно говорил об уголовном кодексе и неприкосновенности жилища. Пока до Сашки не дошло, в чём тут дело. Для любой другой это было бы сразу понятно. Любая другая моментально бы избавила себя от поучений недоделанных джиннов. У любой другой, скорее всего, ключ не застрял бы намертво в замке…
«Нормальная «любая другая» дождалась бы понимания и приятия, даже если бы на это ушла вся жизнь. Поэтому все мы – ненормальные, угрюмо бредущие лабиринтами индивидуального сознания, архетипических содержаний и дисгармоничных отношений. Не замечая, что заборчик-то плёвый: ножку задери и переступи, если уж перепрыгивать не по правилам. Но нет же! Лучше мириться со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться. Так всех нас в трусов превращает мысль. Прав коллективный психоневротик Шекспир. Особенно мысль, красиво упакованная в формулировку и скормленная коллективному бессознательному под видом теоретического деликатеса. Как отличить серую белужью икру от чипсов «со вкусом серой белужьей икры», особенно если первую настоящий коллектив никогда не пробовал, а коллективное прошлое покрыто бессознательным мраком неизлечимой амнезии?»
…Сашка порылась в сумочке – и протянула сумму вдвое больше оговоренной. Поучения резко прекратились, деньги растворились в складках красно-жёлтого «хитона» со слоганом на спине: «Не можете ни выйти, ни войти? Ваш Освободитель уже в пути!» Следом в дымке от жжёного металла растворились и сами джинны. «Если вы здесь затем, зачем вы здесь, а не потому, что живёте, то мы и знать вас не знаем!» – донеслось напоследок.
– И квитанцию не выписали, – с порога сообщила Сашка вернувшемуся поздно вечером мужу. Он как раз раскрыл рот по поводу дыры в двери. – У них на хитонах была дурацкая надпись.
– У кого? – он ненадолго захлопнул пасть.
– У джиннов-освободителей.
– Ты совсем тронулась.
Понятно, что муж всё равно проорал положенное. И про Сашкину безалаберность. И про её транжирство. И про «тотальный кретинизм» дурацкой Сашкиной натуры. И, конечно же, о её профнепригодности, из-за которой она бросила высокооплачиваемую не-бей-лежачую работу и подалась в какие-то клоунессы на полный рабочий день с фиксированным, а следовательно, убогим жалованьем!
– «Не бей лежачего»?! Да ты бы хоть раз попробовал слушать и слушать гигабайты чужого всего! Большей частью – малоприятного. Ты за столько лет так и не понял единственно важного: я сверхчувствительный приёмник. Я часто ломаюсь, понимаешь? Я всё время больна. Мне плохо. Они от меня уходят довольные, а я блюю в туалете.
– Лень. И ненужная рефлексия. Уж тебе-то не знать.
– Посмотри «Зелёную милю». Читать же ты не любишь, – с готовностью отзывалась Сашка, – тогда, может, хоть издалека, безо всяких первых приближений, поймёшь, каково мне бывает. Там наглядно. Для таких, как ты.
– О!