Я пришел всего лишь за информацией.
Тучи над головой Смита, бесспорно, все еще клубились, однако гром так и не грянул. Осознав это, морской пехотинец восстановил способность трезво размышлять.
– Старшим у них был поляк. Звали его, кажется, Микульский. Это он прессовал нас в лифте. Здоровый, как шкаф.
– Можете его описать поподробней? – Капитан закинул ногу на ногу и внимательно уставился на Смита.
– К чему это вам? – Сержант удивленно округлил глаза. – В архиве есть фотографии каждого из них.
– От вас, милейший, требуются не советы, а быстрое и точное выполнение моих приказов!
Контрразведчик рявкнул так, что у бармена от неожиданности выпал из рук стакан. Норингтон покосился в сторону барной стойки и произнес самым вкрадчивым тоном, от которого любому обитателю Амарилло, только подозревающему, с кем он имеет дело, сразу захочется забиться в самую далекую и узкую щель:
– А ты, дружок, отправляйся, пожалуй, на кухню. Если кто из посетителей заглянет, мы тебя обязательно кликнем.
Норингтон подождал, пока смысл слов дойдет до мозгов толстенького низкорослого выходца из Латинской Америки. Не дошло.
– Пошел вон, я сказал!
Вот теперь дошло. Бармен пулей кинулся к выходу.
– Возвращаемся к прерванному разговору, – капитан вновь был спокоен, будто удав. – Сержант, делайте то, о чем вас просят. По возможности точно, четко, а главное – старательно. Итак, внешность рядового Яна Микульского.
– Виноват, господин капитан, – Смит решил не бередить лихо, пока оно тихо. – Значит, так. Русые волосы, очень коротко стриженные. Прямой нос с легкой горбинкой. Подбородок с ямочкой, бабам такие нравятся. Широкая славянская рожа, покрытая щетиной соломенного цвета. – Тут Смит затравленно улыбнулся. – Извините, господин капитан, бритым Микульского видеть не доводилось. Даже не могу представить, как бы он выглядел на строевом смотру.
Норингтон, прежде чем ответить, покосился на своего молодого спутника. Сделал он это с таким видом, словно юноша был вовсе и не человеком, а так… каким-нибудь прибором. И судя по всему, работа этого прибора капитана вполне удовлетворила.
– Дальше, только со всеми подробностями. Представьте Микульского как живого. Как он двигается, говорит, улыбается?
– Двигается?
Смиту пришло в голову, что видел он «головореза» всего в двух ипостасях. Когда тот, едва живой от побоев, еле передвигал ноги и когда, превратившись в зверя, крушил все на своем пути. Наверняка капитана интересовал именно второй случай.
– Двигался Микульский легко и быстро, как дикая кошка. Ни одного лишнего выпада. Ловит противника на ошибках. Уклоняется, причем уклоняется так, чтобы оказаться прямо напротив твоего самого незащищенного места, а затем бьет. Бьет так, что мама родная! Если не вырубишься сразу, то в нокауте проваляешься не одну и не две минуты.
Смиту вспомнился летящий в лицо здоровенный космический башмак. Он, словно огромная планета, заслоняет собой половину неба. Ну а во второй половине