кто имел смелость прямо, без обиняков говорить Людмиле Семеновне всё, что он думает по поводу её «педметодов». Она, конечно, не сильно радовалась этим откровениям, но виду не подавала. И мне даже казалось, что директриса его побаивается.
Кстати, у него был диплом физтеха. Я это тоже потом узнала.
– Так вы с вещами поосторожней, – научал меня он. – Ревизия придёт, не отчитаетесь… Всё-таки, насадочку на дверь сделаю. Да и косяк надо бы посерьёзнее укрепить. Бытовкой займусь отдельно, это надолго, вот с двойными рамами закончу… Надо бы успеть до холодов.
– Какой… бытовкой? А разве надо ещё и…
– А где вещи хранить будете. Просите помещение на промежуточном этаже. И подальше от водосточных труб. Понадежней будет. Думаете, они только государственное тащат? И у своих за милу душу сопрут, если плохо лежит. А за всё вам отвечать.
Он ещё долго рассказывал мне страшилки из жизни «Мадридского двора», и я начинала понемногу понимать, что здесь всё ой-ё-ёй как не просто, и если не проявлять должной бдительности, то очень скоро можно пасть жертвой собственного недомыслия. Потом замолчал, снова закурил, глубоко затянулся и сказал тихо, но жёстко:
– Больше милостыни нищему не давать. Не поймёт, обидится и отомстит.
– За что? – удивлённо усмехнулась я.
– За вашу же доброту.
– Ах, – вот оно что. Так вы ещё и Ницше почитываете?
– Было дело, да только очень давно, – сказал он, напряжённо подняв бровь и сильно стукнув молотком по косяку.
– Зло не может быть нормальным состоянием людей, – всё же сказала я, непонятно кого оправдывая.
Добродушно усмехнувшись, как это делают, реагируя на смешную выходку неразумного ребёнка, он сказал:
– Вы ещё скажите, что и вообще возможно так устроить жизнь людей, чтобы они жили мирно и счастливо, без всякого принуждения, на неубойном питании и даже не съедали друг друга?
– Ну что вы, я далека от мысли призывать беспечное население планеты «любить друг друга по-братски», но я всё же не верю в созидательную силу зла. Это вырождение.
– Ой ли?
– Именно.
Он посмотрел на меня серьёзно и грустно, потом сказал:
– Когда я был студентом, мне пришла в голову вот какая мысль. Вам интересно?
– Конечно, – с готовностью сказала я (он всё больше интересовал меня).
– Хомо сапиенс этот вовсе не «человек разумный», как учат в школе, это «новый человек» – хам прагматичный. И возник он не вчера и не в нашем любимом государсве, а две тысячи лет назад, когда и появилась Римская империя, и успешно расселился во всем мире. Он меняет маски, маршруты, но – всегда идёт вперёд, подминая под себя всех не хамов.
– Две тысячи лет назад появилось христианство, – сказала я, опять желая возразить. – Как это совметить?
– А это как раз пристанище старых или ветхих людей. Они как бы уравновешивали новую идеологию шустрых прагматиков. Так что «права человека» – это и есть безразмерные права хама, который уверенно марширует