еще раз проинспектировала холодильник.
Там обнаружились остатки шоколадного мороженого в морозилке, несколько творожных сырков и йогуртов, ополовиненная упаковка с плавленым сыром.
Все понятно. В ближайшие выходные надо брать машину, брать мужа и ехать в молл за покупками.
Если, конечно, он сможет и если у него нет других планов.
Если они еще в состоянии хоть что-то делать вместе…
Стейси поднялась в их с Кевином общую спальню на втором этаже. Муж чуть похрапывал, завернувшись в одеяло на своей половине кровати. Ночник почему-то горел на тумбочке Стейси.
Она присела на кровать и некоторое время смотрела на мужа.
Чуть зеленоватые и широко расставленные глаза, закрытые сейчас. Высоко вылепленные скулы, плотный нос и неожиданно мягкий подбородок. Смявшиеся о подушку рыжеватые вихры, придающие Кевину временами мальчишеский вид…
Стараясь не шуметь, Стейси сняла с себя верхнюю одежду и повесила ее в шкаф. Оставшись в одном белье, она запахнулась в пеньюар и прошла в ванную комнату.
Там она присела на высокий круглый табурет, повернулась к зеркалу, смочила ватный диск в лосьоне и принялась осторожно снимать с лица неяркий макияж.
В свои двадцать четыре года Стейси выглядела максимум на двадцать, была свежей и сияющей, особенно тогда, когда у нее было хорошее настроение. Но в последнее время это случалось все реже и реже.
Однако она прилагала максимум усилий к тому, чтобы следить за собой. Когда позволяли время и средства, выбиралась к косметологу в облюбованный салон красоты в соседнем городе Питтсбурге. Уж если тратить деньги, то только на лучшее, так по крайней мере ей казалось.
Если денег, а чаще времени у Стейси не было, она ухаживала за собой дома – мягкие пилинги, масочки, ванны с ароматическими маслами. И, конечно, непременный уход за лицом и руками – никогда не оставлять на ночь даже минимальное количество косметики, французский маникюр или пастельные, нежные тона лака.
Стейси все казалось, что она недостаточно хороша, что не вполне привлекательна, что она прилагает не все усилия для того, чтобы быть красивой и желанной. Ей казалось, будто дело в чем-то внешнем. Вот она уделит себе еще больше внимания, придаст своему облику более ухоженный вид – и муж наконец-то прозреет, поймет, что она достойна более чуткого и трепетного отношения к себе…
Быстро приняв душ и вытираясь, Стейси в очередной раз отмахнулась от мысли, что, пожалуй, она все-таки старается зря…
Надев ночную сорочку, она расправила тонкую ткань на груди и бедрах.
И вновь риторический вопрос – ради чего она пытается быть соблазнительной? Разве не все равно, в какую ткань быть облаченной под покровом ночи, в супружеской постели?
В постели, где лежащий рядом мужчина не пробормочет спросонья что-то нежное. Не повернется во сне и не обнимет ее бессознательно. Не очнется от сна и не примется целовать ее губы, прикасаться к ее прохладной коже, к молодому телу.
Стейси вышла из ванной. Снова села на краешек кровати. В свете ночника ее отражение в платяном