над полотном была долгой и упорной. Один за другим Брюллов делает около десятка эскизов: перестраивает композицию, заменяет одни группы другими, меняет их состав, варьирует позы, движения, жесты. От эскиза к эскизу замысел очищается от случайностей, шлифуется, набирает силу и выразительность. В 1830 г. художник начал работу на большом холсте – к концу года все фигуры, по его словам, уже «были поставлены на места и пропачканы в два тона». Он работал неистово, до изнеможения, так что порой его буквально на руках выносили из мастерской. Впрочем, он должен был несколько раз прерывать свой труд для выполнения срочных заказов, а также для поездок в художественные музеи Болоньи и Венеции, куда он отправлялся «на совет» к старым мастерам. Заразившись их мощью и колоритом, он вновь спешил в Рим, к картине, которая приковывала теперь к себе все его мысли. Наконец, к середине 1833 г. работа была почти закончена. Однако чего-то по-прежнему не хватало. Изо дня в день в течение двух недель Брюллов подолгу стоял перед мольбертом, почти не прикасаясь к холсту, и никак не мог понять, что же вызывает в нем смутное недовольство. «Наконец, мне показалось, – вспоминал он, – что свет от молнии на мостовой был слишком слаб. Я осветил камни около ног воина, и воин выскочил из картины. Тогда я осветил всю мостовую и увидел, что картина моя была кончена».
Современники, увидевшие «Последний день Помпеи» сразу после ее завершения, были ошеломлены ее смелым новаторством. Итальянская публика, тонко чувствующая и понимающая прекрасное, немедленно оценила работу русского мастера. Трудно найти другое живописное произведение, которое бы сразу после своего появления произвело больший восторг и воодушевление, чем «Последний день Помпеи». Триумф картины был просто потрясающим. Брюллов сразу сделался кумиром всей Италии. О его шедевре говорили во всех слоях общества. Ради того, чтобы взглянуть на него, специально приезжали в Рим. Итальянские академии изящных искусств одна за другой избирали Брюллова своим почетным членом и профессором, «увеличивая блеск своей славы», как говорилось в дипломах. Впервые гордые своим великим искусством итальянские художники прямо преклонялись перед иноземным мастером и подражали ему. Города устраивали Брюллову торжественные приемы, толпа носила его по улицам на руках с музыкой, цветами и факелами. В театрах его встречали рукоплесканиями. Народ толпился, чтобы его увидеть. Слава Брюллова, опережая его картину и его самого, распространилась по всей Европе, а затем ворвалась в Россию. Выставленная в 1834 г. в Петербурге, картина произвела неслыханный фурор: в залы Академии хлынули толпы народа, все газеты и журналы были полны отзывами о «Помпее», а Академия признала ее лучшим созданием текущего века. Конечно, это было преувеличение – в последующие десятилетия восторженное отношение к картине сменилось более скептическим, но все же она по сей день считается одним из самых ярких явлений художественной культуры XIX в. Но зато эта оценка оказалась