из стран соцлагеря. И деньги на выкуп моей книги из типографии поехали на рефрижераторах за колбасой. В обшарпанном подвале Гуманитарного фонда перемена планов Руслана была встречена дружным хохотом, но мне было не до смеха. Это сейчас совершенно не важно, вышло у меня 20 книг, 30 или 40! А тогда мир рушится под тяжестью неподъёмных для нашей семьи 3000 долларов.
Председатель Литературного фонда Людмила Николаевна Мережко почему-то дала мне их в долг из средств Литфонда и сказала:
– Никто не возвращает в Литфонд деньги, но у тебя честные глаза, ты вернёшь!
И Людмила Вязмитинова, пока я неслась к типографии с деньгами, наняла грузовик и вместе с моим мужем грузила и вывозила пачки нашего общего с ней детища, потому что к утру его бы сожгли. Это сейчас Гуманитарный фонд, созданный Леонидом Жуковым и Михаилом Ромом, историческая веха современной культуры, а тогда он был зарегистрированным сборищем молодых полуголодных неформалов со всего СССР. А я состояла в правлении, организовывая съезды и фестивали фонда, заканчивающиеся пьяными дебошами поэтов-авангардистов.
А ещё писала статьи в трогательную газету «Гуманитарный фонд», казавшуюся нам очень смелой, хотя никто, кроме нас самих, её не читал. Время было странное – циники пилили страну, ублюдки стреляли в людей, слабаки депрессовали, а мы были веселы, молоды и отчаянны. И, вырвавшись из когтей цензуры, впроголодь создавали новое культурное пространство.
Но в стране царило пистолетное право, и у Гуманитарного фонда незаконно отобрали подвал в Малом Левшинском переулке. А Руслан Элинин прогорел с колбасным проектом и вернулся к книгам, не перестав сжигать себя алкоголем. Он умер в 38, оставив о себе память как о талантливом поэте, безумным способом ищущим себя на разломе эпохи. И только в очень плохой пьесе драматург предложил бы нам с Людой вспоминать это через столько лет в мрачной утробе Пенсильванского вокзала.
Муж не понимал, о чём мы так долго щебечем, перескакивая с одного события на другое. А я не могла ему этого объяснить и старалась быстрее избавиться от кома в горле, словно мрачный Пенсильванский вокзал глотал вместе с силуэтами супругов-поэтов кусок моей молодости. К счастью, через несколько лет Люда и Андрей навсегда вернулись в свою квартиру у метро «Юго-Западная».
Уничтожив Пенсильванский вокзал, Нью-Йорк хотя бы сохранил двухуровневый Гранд Централ вокзал, построенный в 1913 году и переделанный в семидесятые в стиле боз-арт. И на мой взгляд, туристов надо водить туда, а не в убожество Таймс-сквера и не к бесполой статуе Свободы, поскольку Гранд Централ вокзал символ эпохи «позолоченного века».
Деньги в его строительство вложили Вандербильты, о чём напоминает памятник Корнелиусу Вандербильту, в 11 лет бросившему школу и с трудом ставящему подпись на финансовых документах. Именно с одной из его родственниц неутомимо соперничала Эллочка-людоедка.
Проводив Люду с Андреем, мы попробовали выбраться на Бродвей, но, отступив на шаг от набитых рекламой