Алекс Линли тогда только получил диплом психолога. Под моим началом он готовился к защите диссертации{6}. Алекса очень увлекала позитивная психология, которая в тот период только зарождалась и начинала интересовать ученых. Он считал, что у теории аутентичности большой потенциал. Нам захотелось выяснить, нельзя ли измерить степень аутентичности и является ли она путем к счастливой и осмысленной жизни. Мы составили список важных, с нашей точки зрения, вопросов. Затем в сотрудничестве с другими студентами и коллегами – Алексом Вудом, Джоном Малтби и Майклом Балиоусисом – мы разработали первый психометрический тест на основе теории аутентичности Карла Роджерса – так называемую шкалу аутентичности{7}.
Задавшись вопросом, приносит ли аутентичность счастье, мы обнаружили, что именно в ней заключается главное отличие счастливого человека от несчастного. Шкала аутентичности, которая сегодня используется многими учеными по всему миру, помогла нам проложить путь к научному изучению аутентичности и доказала, что аутентичная жизнь – это кратчайший путь к счастью.
Однако я осознал важность аутентичности не только в стерильном мире лаборатории. В то время я вступил в новую должность – соуправляющего Центром травмы, реабилитации и личностного роста, где мы с коллегой Стивом Регелем исследовали удивительные изменения, происходящие с теми, кто получил психологические травмы. Большинство наших пациентов страдало от посттравматического стресса, но, что интересно, немало людей рассказывали и о том, что столкновение со смертью пробудило в них новые возможности и помогло отыскать в себе новые силы. Современные позитивные психологи называют такие изменения посттравматическим ростом{8}. Когда я получше его изучил, я понял, что всех пациентов роднило желание жить так, чтобы сохранять верность себе. Люди пересматривали всю свою жизнь и свои достижения, благодаря чему начинали жить гармоничнее. Посттравматический рост – это, на мой взгляд, иллюстрация того, что несчастье катализирует в людях желание существовать более аутентично{9}.
Стремление к аутентичности не лишит нашу жизнь боли, страха, печали и горя, но подарит нам цель и позволит жить более осмысленно, особенно если придется столкнуться со страданиями. Травматический опыт учит нас тому, что жизнь коротка и ценна, поэтому нужно, чтобы у нас в приоритете оказалось то, что действительно важно. Если нам повезет, мы проживем всю жизнь без травм, но зачастую отсутствие бед превращает нас в лунатиков, которые идут по жизни вслепую и все никак не проснутся и не вспомнят о том, что же на самом деле значимо. Как ни трагично, многим из нас сперва приходится осознать смертность, свою или чужую, – только тогда мы просыпаемся и понимаем, что думали совсем не о том, о чем нужно. В свете трагедии и потери мы начинаем ценить то, что у нас есть, и делаем шаг навстречу аутентичности.
Я все думал, как передать эту мудрость моим пациентам. Нужно ли ждать, пока придет беда и сама преподаст