или колечки.
– У меня нет пудры, дядя, – пожала плечами Маша.
– А? Нет? Ну когда-нибудь будет же. Забери! Не хочу видеть. И трешницу зря отдал проклятому.
Маша вытерла о рабочее платье мокрые руки и приняла из рук дяди шкатулочку.
– Красивая.
Дядя скривился.
– Такие в Риме на каждом шагу продаются для простофиль. Обмануть меня захотел, подлец! Думал Трегубова облапошить!
Маша отнесла шкатулку к себе наверх, в крохотную комнатку рядом со спальней дяди. В ней всего-то и было из мебели – кровать с пружинной сеткой и старое высокое трюмо, куда она и поставила приобретение. Положить в шкатулку ей было совершенно нечего – если только колечко, подаренное матерью-покойницей. Но она никогда не снимала это колечко – даже на ночь – в память о матушке.
На лестнице послышались шаги Михайлы Фомича. Он спустился, тепло одетый, с тростью и уже в шляпе.
– Вы надолго, дядя? – спросила Маша.
– Как бог даст, – ответил старик. – Приберись у меня наверху. И проветри, только немного, чтобы комната не застыла.
Он открыл дверь и на пороге остановился, указывая на замки.
– Помнишь?
Маша кивнула.
– Все закрыть и никого не пускать.
Трегубов сухо кивнул и вышел. Он брал извозчика до Сухаревки только в крайних случаях, когда надо было ехать далеко или с ценным грузом. Во всех остальных случаях Михайла Фомич передвигался пешком, отмахивая иногда по московским улицам до пяти верст.
Маша подождала немного, потом поднялась на второй этаж, застелила постель старика и открыла окно. Потом пошла в свою комнату и прилегла на кровать со старым, еще февральским номером журнала «Модный базар», который за три копейки купила у старьевщика в прошлый четверг.
Часы в кабинете дяди пробили пять. Маша начала тихонько дремать, как вдруг внизу позвонили в дверь. Она вздрогнула всем телом и села на кровати. Показалось? Но тут звонок задребезжал снова.
Возможно, это кто-то из соседей по улице? Или бродячий разносчик? А то и наводчик – ходит такой по домам, звонит в двери, выискивает, где хозяева в отъезде. Надо проверить. А если наводчик – то и спугнуть.
Маша спустилась вниз по лестнице, подошла к двери и строго спросила:
– Кто там?
– Это Маша? – раздался из-за двери мужской голос.
Маша опешила. Что такое? Кто мог ее звать? Голос был незнаком.
– Что надо? – спросила она уже не так строго.
– С Михайла Фомичем беда! Попал под экипаж! Сильно расшибся!
Маша оцепенела. Она не могла понять, что ей говорят с той стороны двери.
– Открывайте скорее, надо его перенести! Мы его в пролетке привезли.
Человек с той стороны двери говорил с такой тревогой и напором, что Маша уже взялась за засов, но в последний момент остановилась. А вдруг это воры? Вдруг она сейчас откроет дверь, а они ее и схватят, свяжут, а дом обчистят?
– Скорее! Скорее! – заговорил