в гуще партийной борьбы, нетерпимость его дошла до крайнего предела и обратилась в фанатизм, в маниакальную подозрительность – владея эксклюзивным знанием того, как сделать мир счастливым, он всюду видел измену. Марат стал цепным псом революции, готовым перегрызть горло всякому, кто так или иначе приближался к тому, что он считал правом или достоянием народа.
После свержения династии Бурбонов 10 августа 1792 года, Марат был избран в комитет наблюдения, выделенный Коммуной Парижа. Во многом благодаря Марату комитет одобрил практику революционного террора (1 сентября толпа ворвалась в тюрьмы Парижа, где находились заключенные, подозреваемые в роялизме, и устроила трехдневную резню, в результате которой погибли около 10 тысяч человек и среди них 2 тысячи священников, не присягнувших республике), а созванный 20 сентября Конвент обратил террор против врагов республиканской Франции.
После того, как его избрали депутатом Конвента от Парижа, Марат вместе с Робеспьером и другими якобинцами обрушился на жирондистов. В связи с этим, в апреле 1793 года жирондистам удалось добиться постановления Конвента об аресте Марата и предании его суду Революционного трибунала. Однако трибунал не нашел в действиях Марата состава преступления и возмутитель спокойствия с триумфом вернулся в Конвент. Несмотря на благополучный исход дела, Марат не простил оскорбления – он стал главным вдохновителем волнений 31 мая – 2 июня, послуживших причиной падения Жиронды и установления якобинской диктатуры.
Механизм вознесения стар, как мир, – трупы противников на трибуне Конвента послужили Марату пьедесталом. Теперь голос его звучал во всю силу – представленный им закон о проскрипциях казался уже единственным средством спасения республики; каждым словом своим он изрекал смертный приговор.
Справедливости ради надо отметить, что в том избыточном зле, которое он творил, Марат никогда не руководствовался эгоистическими соображениями (что, в общем, не влияет на результат, но лишь на отношение к фигуре злодея) – лично для себя он не хотел ничего: ни почестей, ни материальных благ, ни даже власти. В этом отношении он был полным антиподом Робеспьера, человека холодной мизантропии, карьеризма и властолюбия. На террор Марат смотрел с идеалистической точки зрения, в то время как Робеспьер – с утилитарной. И тем не менее Шарлотта Корде выбрала своей мишенью именно его…
Мария-Шарлотта де Корде д'Армон родилась в Сен-Сатурене, близ Кана (Нормандия), в старинной дворянской семье – отец ее в третьем колене был потомком Марии Корнель, сестры автора «Сида». Несмотря на благородное происхождения, девица была небогата и воодушевлена страстной любовью к свободе. Поэтому крайности революции, зверства террора и торжество лиц, бывших в ее глазах самыми опасными врагами республики, глубоко смутили ее восторженную душу. А как известно, при молодой и энергичной душе смущению совсем не трудно перейти в решимость. Удостоверившись, что партия жирондистов, убеждения которой она