Дуглас.
– А теперь, господа, у меня работа. – И Келлерман без особых церемоний выставил их вон, как старушка прогоняет нахальных кур, забредших к ней в спальню. – Прошу меня извинить, инспектор. Попросили пять минут, но все это как-то слишком затянулось. Впрочем, такова суть их работы – использовать всякую возможность, любыми путями всюду пролезть. – Он прошел назад к столу и сел. – Ну, мой мальчик, излагайте. Что у нас тут происходит?
Дуглас зачитал доклад, где необходимо делая отступления и объясняя подробно. Келлермана больше всего заботил вопрос обоснованности трат, и Дуглас всегда составлял отчеты таким образом, чтобы было понятно, куда идут ресурсы департамента, причем переводил все расходы в оккупационные марки.
Когда с формальностями было покончено, Келлерман открыл хьюмидор. На черном рынке сигары шли по пять оккупационных марок за штуку, так что кубинская «монтекристо» размера «два» могла считаться весьма достойным поощрением. Келлерман тщательно выбрал пару штук – как и Дуглас, он больше всего ценил те, на которых виднелись зеленые и желтые пятнышки. Не спеша обрезал, аккуратно убирая торчащие волокна табачного листа. Как обычно, на генерале был безукоризненный твидовый костюм, из жилетного кармана свисала цепочка золотых часов. Следовало ожидать, что он не наденет форму даже по случаю визита журнального фотографа. И, как и многие люди его поколения в высших эшелонах немецких войск, он предпочитал армейские звания громоздкой номенклатуре СС.
– Все еще никаких вестей о вашей жене? – Келлерман обошел стол, чтобы вручить Дугласу сигару.
– Думаю, можно с уверенностью предположить, что она погибла. Во время авиаударов она чаще всего укрывалась в доме соседей, а он был полностью разрушен.
– Не теряйте надежды, – посоветовал Келлерман.
Это что, намек на интрижку с секретаршей?
– А как сейчас ваш сын?
– Все хорошо, он в тот день был в убежище.
Келлерман наклонился, чтобы зажечь ему сигару. Дуглас еще не привык к манере немецких офицеров плескать себе в лицо одеколон после бритья, и снова у него перехватило дух от густого запаха. Он затянулся, кончик сигары начал тлеть. Признаться, Дуглас предпочел бы унести сигару с собой, но Келлерман всегда обставлял все так, чтобы она была раскурена на месте. Вероятно, хотел удостовериться, что одариваемый не пойдет ее продавать. А может, просто считал, что истинный джентльмен не позволит коллеге покинуть кабинет с нетронутой сигарой в кармане.
– И больше никаких трудностей, инспектор? – Проходя за спиной у Дугласа, Келлерман остановился и опустил руку ему на плечо, словно бы в знак поддержки.
На что он намекает? Не на письмо ли от секретарши, которое обнаружилось сегодня во входящей корреспонденции? Секретарша ставила его в известность о своей беременности и требовала двадцать тысяч оккупационных марок, пояснив – на случай, если он не знает, – что фунты стерлингов в абортариях нынче не в почете. Дуглас на самом деле получал часть своего жалованья в оккупационных марках. Пока ему не удалось