Джеймс, когда его голова ударилась о кирпичную кладку, были совсем не похожи на те, что сияли на небе ночью, проведенной с Лейлой.
На несколько секунд мир потемнел, потом наполнился мерцающими серебристыми вспышками.
И ничего, кроме вспышек, в нем не было.
Джеймс закрыл глаза, желая остаться в этом мире навсегда, однако чей-то сердитый голос приказал ему вернуться.
«Связь с Лейлой не могла остаться без последствий», – подумал Джеймс, смиряясь с судьбой.
В аллее за отелем «Чатсфилд» он был неожиданно атакован наследным принцем Зейном аль-Ахмаром Шурхаади. Тот защищал честь и достоинство своей сестры.
Джеймс с самого начала подозревал, что Лейла лжет.
Но теперь ему стало ясно почему.
Ничего удивительного, что она скрыла от него правду. Зейн кричал об оскорблении не только Лейлы, но и всей королевской семьи и даже нации.
– Это тяжкое бремя для женщины, – сказал Джеймс, отвечая на яростную тираду принца. – Кто бы мог подумать, – прохрипел он, – что честь нации зависит от непорочности твоей сестры.
– Ты не имеешь права рассуждать о непорочности! – Рука Зейна сильнее сжала его горло. – Ты не правитель. Ты ничем не связан. У тебя нет обязательств.
Зейн ошибался. Тем утром, когда он ушел от Лейлы, Джеймс едва дождался десяти часов, чтобы послать ей букет цветов с просьбой позвонить ему.
Она не позвонила. На следующий день он послал ей еще один букет. И через день тоже.
Бесполезно.
Джеймс позвонил в «Харрингтон», но, поскольку он не знал ее фамилии, ему не смогли сказать, уехала она или все еще находится в отеле. Однажды он дошел до двери ее номера, но вовремя остановился, посчитав это безумием. А потом он заставил себя поехать на горнолыжный курорт, рассчитывая избавиться там от этого наваждения.
Он танцевал. Он флиртовал. Он целовался. Но ничто не трогало его. Каждый вечер он один возвращался в свой номер.
И думал о Лейле. Вспоминал, как они сидели и разговаривали. Как легко им было откровенничать друг с другом.
Как, выпив пару коктейлей и отпраздновав, таким образом, свою принадлежность к паршивым овцам, они поняли, что подходят друг другу. Что их мысли и чувства почти одинаковы…
Джеймс посмотрел на Зейна.
– По крайней мере, я не отношусь к женщинам как к собственности.
– Возможно, и нет, Чатсфилд. Однако это не умаляет того факта, что ты недостойно обошелся с тем, что принадлежит мне. Все члены королевской семьи находятся под моей защитой. Тебе повезло, что мы не на моей родине. Там я гораздо более жестко наказал бы того, кто нанес нам такое оскорбление.
Оскорбление?
В той ночи не было ничего оскорбительного. Сколько недель она не выходит у него из головы! Это можно было бы назвать оскорблением, если бы желание не было взаимным. Однако Лейла очень активно участвовала в предполагаемом оскорблении ее страны. Правда, это Джеймс решил не говорить.
Он стряхнул руку Зейна и заявил, что тот чертовски напоминает ему одного одиозного библейского персонажа. А когда Зейн запретил ему даже вспоминать о том, что случилось,