теперь, словно из мести, он позволил алкоголю затуманить разум и лишить себя способности к суждениям. Он прилюдно оскорбил короля, оскорбил в присутствии свидетелей! Такой проступок нельзя было утаить, на него невозможно было махнуть рукой, как если бы это было несколько необдуманных слов, брошенных в дружеском кругу. Дункан внимательно смотрел на своего старого друга и советника. Холт снова упрямо уставился в пол. Может, если он попросит о снисхождении, припомнит свои былые заслуги… Он должен сделать хоть что-то!
– Холт? – вновь обратился к нему Дункан.
Рейнджер посмотрел на короля. Дункан в беспомощном недоумении приподнял руку, но глаза Холта, встретившись с его взглядом, посуровели еще больше, и Дункан понял: просьб о милосердии не будет. Рейнджер слегка мотнул седеющей головой, и сердце Дункана упало. Он еще раз попытался преодолеть пропасть, выросшую между ним и его другом, и заставил себя примирительно улыбнуться.
– Ну же, Холт, – принялся он увещевать своего советника. – Не думай, что я не разделяю твоих чувств. Моя собственная дочь сейчас вместе с твоим учеником. Как считаешь, разве мне не хочется бросить королевство на произвол судьбы и отправиться ее спасать?
– Это совсем другое, ваше величество. С королевской дочерью наверняка будут обращаться несколько лучше, чем с учеником рейнджера. Она ведь ценный заложник.
Дункан слегка откинулся на спинку трона. Горечь в голосе Холта была точно пощечина. И рейнджер был прав. Как только скандианцы узнают, кто такая Ивэнлин, они в ожидании выкупа будут обращаться с ней очень бережно. Дункан печально подумал, что его попытка помириться со старым другом лишь усилила отчуждение.
Энтони нарушил воцарившуюся тишину:
– Если обвиняемому нечего сказать в свое оправдание, он признается виновным.
Холт не отрываясь смотрел на короля и снова слегка покачал головой. Энтони помедлил, оглядев собравшихся в зале вельмож и стражу в надежде, что кто-нибудь из них сможет сказать несколько слов в защиту Холта. Но конечно, этого не произошло. Камергер увидел, как уныло поникли плечи барона Аралда, как исказилось от боли лицо Кроули, когда тот отвернулся, чтобы не смотреть на происходящее.
– Узник виновен, ваше величество, – объявил Энтони. – Вам осталось только вынести приговор.
К подобному испытанию Дункана никогда не готовили. Ему рассказывали о верности подданных, о пустой лести, о пышных церемониях и роскоши, изысканных кушаньях и тонких винах, о лучших нарядах, лошадях и оружии… Но наступали моменты, когда приходилось за все платить. Моменты вроде этого, когда необходимо было следовать закону и выступать хранителем традиций; когда подобало защитить достоинство и честь короля, хотя бы и ценой жизни одного из самых дорогих его друзей.
– Закон предполагает лишь два наказания за измену, ваше величество, – подсказал Энтони, зная, как тягостна Дункану каждая минута происходящего.
– Да. Да, я знаю, – сердито пробормотал Дункан.
Однако камергер продолжил:
– Смерть