огромная белая громада, нависающая над скалистым островом, но было ли это в действительности, или же являлось плодом его воображения – этого Бин не знал.
Память словно была стёрта – жестоко и беспардонно. Бин не мог не чувствовать, что он забыл нечто очень важное. Он словно пытался ухватить в воде невероятно скользкую рыбину, но пока мог похвастать лишь ощущениями касаний плавников и скользкой, покрытой слизью чешуи.
И Бин точно знал, кого нужно винить в этом. Её, Герцогиню Чёрной Башни. Бин совершенно не помнил – что сталось с Мэйлинн, и это мучило больше всего. Но к этим мучениям добавлялся парализующий ужас, что в исчезновении лирры виновна именно Герцогиня. Доказательств тому у Бина, конечно, не было, но всем своим нутром он ощущал именно это. Мэйлинн в беде, она – у Герцогини.
Сколько раз за минувшие пять лет, что прошли с тех пор, как он вернулся домой, он испытывал жгучее желание вновь сорваться в путь, отправиться туда, на север, где теперь властвовала проклятая колдунья, чтобы вытрясти из неё всё, что она скрывала о Мэйлинн. Но всякий раз Бин, возгоревшись на мгновение, так же быстро потухал. Что может сделать он в одиночку против самой могущественной волшебницы этого мира, если все маги Паэтты, объединившись, не сумели прогнать её с побережья Серого моря?
Да, Бин вернулся возмужавшим. Год путешествий с Мэйлинн, пусть он его и не помнил, очевидно, многое дал тому парнишке, что глупо попался на краже колонских лошадей. К сожалению, матушке не суждено было увидеть, кем стал её любимый первенец. Проклятая синивица, прокатившаяся по стране, унесла к Белому пути и её, и отца, и маленького Мартина. Хвала богам, заболевшая Нара выздоровела – её выходила старшая Алика со своим новоиспечённым мужем. Увы, но Бин и здесь прокололся – так же, как он не смог спасти Мэйлинн, он не смог спасти и свою семью.
Вернувшись в опустевший дом, Бин забрал младшую сестрёнку к себе. Так они и жили теперь вдвоём. Правда, сейчас уже Нарка стала совсем взрослой. Красавица, кабы не синивичные отметины на щеках, но и так ухажёров у неё было полным-полно. Бин, конечно, на всех их смотрел подозрительно, если не сказать – неодобрительно, но понимал, что сестру пора выдавать замуж. Однако, Нара и сама не спешила покинуть сиротский кров. Так они и жили – без особого достатка, но на жизнь хватало.
Бин и сам понимал, что ему тоже давно пора бы обзавестись семьёй. Его детские дружки, вон, давно уже детей нянчат – у кого-то уже и второй, а то и третий народился. А он сидит бобылём, да вспоминает Мэйлинн, потерянную раз и навсегда. И смотреть ни на кого не хочет… Удивительно, но Нара его в этом молчаливо, но безоговорочно поддерживала. Она тоже нет-нет, да вспоминала о юной лирре, с которой ей удалось пообщаться не более пары часов, но которая, похоже, также навсегда заняла место в её сердце.
Нельзя сказать, что Бин очень уж горевал, или жизнь его была печальна. Напротив, он словно бы смирился с нею, и теперь его жизнь текла вполне себе легко и даже приятно. В квартале Бина уважали, так же, как уважали его на складах, куда он вновь устроился работать.