От великого до смешного. Совершенно эмоциональные и абсолютно пристрастные портреты знаменитых людей
пойти к зубному врачу. «Один раз, – вспоминает Андреева, – я его уговорила, и мы пошли, но когда врач открыл дверь, и он увидел там куски окровавленной ваты, он повернулся и убежал на улицу, оставив свою шляпу в передней. Тогда я села в кресло и притворилась, что мне нужна помощь».
Несмотря на богатырское здоровье и физическую силу, Бальмонт был излишне мнителен, когда дело касалось врачей. Даже пустяковый осмотр у санаторного врача лишал его душевного равновесия. Однажды ему сделали операцию: вырезали на пальце ноги вросший ноготь. Профессор Чупров, сделавший ему эту маленькую операцию, вышел из комнаты Бальмонта и с едва сдерживаемым возмущением обратился к его жене. «Хуже всякой нервной барышни! – сказал он. – Дайте ему валерьянки и уложите в постель».
Больше всего на свете он любил цветы и женщин. «Все цветы красивы», – сказал он в одном своем стихотворении. И все женщины казались ему привлекательными. Больше всего он ценил в женщинах женственность, желание нравиться, кокетство и любовь к поэзии. «Он не оставался равнодушным ни к одному чувству, которое к нему проявляли, будь то обожание подростка или интерес пожилой женщины. Он ухаживал за десятилетней девочкой, дружил со многими старушками…» Он постоянно был влюблен то в одну, то в другую, то в нескольких за раз. «Любил любовь», – как он сам говорил о себе.
Дочь Нина признавалась: «Может, не совсем удобно об этом говорить, но общеизвестно, что отец имел колоссальный успех у женщин. Его постоянно окружало большое количество поклонниц и почитательниц». Большое количество – это еще мягко сказано. Своим фантастическим обаянием он влюблял в себя всех женщин. Он не был красавцем, альфа-самцом, но был, и внутри и снаружи, рыцарем, посвятившим себя бескорыстному служению Женщине и Любви. И женщины это чувствовали. И потому стремились во что бы то ни стало обратить на себя его внимание. И это им легко удавалось… Он даже уставал от стольких Любовей. «Я устал от чувств, – признавался он. – Если бы все мои Любови волею Бога превратились в сестер моих, любящих друг друга… я, вероятно, вздохнул бы с безмерным облегчением».
Когда женщины почему-то не желали превращаться из пылких любовниц в тихих непритязательных сестричек, он выпрыгивал, решив свести счеты с жизнью, в окно… Однажды выпрыгнул со второго этажа и отделался неосложненным переломом левой ноги, которая, укоротившись после того, как срослись кости, сравнялась по длине с покалеченной правой. И – вот тебе фокус! – Бальмонт перестал хромать.
«Душа моя уже не бывает захвачена в вихрь каждой женской юбки, – жалуется Бальмонт в письме к Волошину. – Раньше я не мог пройти мимо женщины. Мне казалось необходимым создать какие-нибудь отношения, чтобы что-нибудь между нами было: намек, поцелуй, прикосновение, трепет…» Теперь все иначе. Хоть он еще и выглядит молодо и все так же красит свои роскошные длинные волосы в огненно-красный цвет, но он уже не идол. И стихи его уже не те, другие:
Если б вы молились на меня,
Я